Книги
Случайные жизни
Мы у бабушки и дедушки Радзинских, пришли справлять мой первый Новый год. Это 31 декабря 1958 г. Сейчас пробьют куранты. Мы с папой Эдиком ждем чего-то нового. До сих пор ждем. По крайней мере папа: я-то в конце концов повзрослел.
А это, видимо, уже 1 января 1959 г.
Куда я, трехлетний, бегу? Лето 1961 г., дача на станции Сходня. Я ее совсем не помню.
Польза от папы Эдика тоже была. Дача на Сходне. 1961 г.
И я помогаю носить воду. 1963 г., с бабушкой Лией в Головинке.
Идем в санаторий – в столовую. Бабушка ленилась готовить, и мы часто туда ходили. Перед походом меня заставляли переодеваться – настоящий курортник. Но радости на лице что-то не видно.
Мы купались в море, прыгая с волнореза и презрительно посматривая на бледных туристов-дикарей, задорого покупающих полуспелую алычу у местных женщин в черных платках, бродивших с ведрами вдоль рассыпанных по пляжу приезжих тел.
Здесь я уже на год постарше, но так же недоволен: заставили надеть комбинезон-шорты с лямками. Я его ненавидел. Одну лямку мне все-таки удалось спустить: с детства стремился к свободе. И, должно быть, к наготе.
Лето 1963 г. Реписовское детство. Мне уже пять. Летний выезд детского сада Литфонда в Малеевку. Обнимаюсь с Аллой Гладилиной – дочерью известного писателя-мовиста (были и такие в советской литературе) Анатолия Гладилина. Мы, реписы, в ту далекую пору обнимались только друг с другом. Летом 2018 г. виделись с Аллой в Париже, где она живет уже больше сорока лет. Алла – французский юрист, жена профессора философии и мать четверых детей. Надо было бы сфотографироваться так же обнявшись, но за разговорами забылось. В Париже живет еще одна наша детсадовская и пионерлагерная подруга – Маша Зонина.
Дом, описанный Львом Толстым в романе “Война и мир”. В нем, как считается, жила семья Наташи Ростовой. А когда Ростовы выехали, туда заехали советские писатели. Здесь вершились судьбы отечественной словесности.
1971 г. Реписы не расстаются! В пионерском лагере родного Литфонда во Внукове. Нам с Аллой Гладилиной (первая справа, рядом со мною) уже тринадцать. Совсем большие. Но сердце мое в то время было отдано не ей, а Оле Корчагиной (вторая слева). Ах.
Родители уже год как развелись, и мама встретила Рустема Губайдулина – папу Тему, с которым она работала в литературно-драматической редакции Центрального телевидения. Служебный роман. Через год они поженятся.
1966 г. Сказал же – поженятся. Папе Теме пока весело.
Мы переехали из комнаты в коммунальной квартире в Сокольниках в квартиру на окраине тогдашней Москвы – в Дегунине. В конце 60-х – начале 70-х гг. прошлого века город пришел в Дегунино новостройками и дорогами. Это вид карьера, где я гулял с нашими собаками. А потом и его застроили. Где сейчас гуляют дегунинские собаки? Хорошо бы знать.
1971 г. Через пять лет: уже не так весело. Папа Тема.
1972 г. Зарабатываю первые деньги: в 14 лет я получил диплом инструктора служебного собаководства и теперь мог обучать собак. Летом я устроился младшим инструктором на собачью площадку в Лианозове и тренировал особенно нерадивых собак. Эту овчарку я хорошо помню: его звали Джерри, и он с редким для восточно-европейской овчарки упрямством не хотел выполнять команды своей хозяйки. Я был крайне заинтересован в положительных результатах, и не только из-за трех рублей, получаемых за каждое занятие: хозяйке было лет восемнадцать и звали ее Марина. Но как я ни старался, она не обращала на меня внимания. За что Джерри доставалось от меня вдвойне.
Другое лето. 1973 г. Мне уже пятнадцать. Хорошо помню это время: мама уехала на гастроли с театром, папа Тема жил на даче – писал какой-то сценарий, и я остался один в летней Москве в свободной от родителей квартире. То есть, конечно, не один, потому что квартира наша тут же превратилась в место вечного праздника для всех моих друзей. Нагретый солнцем асфальтово-бензиновый воздух большого города, листва спальных районов, бочки с квасом, предчувствие ожидающего лично тебя приключения за каждым углом, и девочки, девочки, девочки. Счастливое время. Эх, еще бы раз в то лето. Хоть на денек.
Здание гуманитарных факультетов МГУ – “стекляшка”. Здесь находились исторический, экономический, философский факультеты, а на девятом и десятом этажах – родной филологический. Прямо напротив “стекляшки” размещалась типография МГУ с дорогой нашему сердцу редкой машиной – ксероксом.
Главное орудие самиздата – печатная машинка.
“«Эрика» берет четыре копии. Вот и всё. А этого достаточно…”