Дэниел немедленно повернулся к ней:

– Даже думать не смей!

– Но…

– Если мои ботинки окажутся где-то возле воды, то клянусь – я тебя утоплю и четвертую.

Девочка надулась и опустила взгляд, бормоча:

– Я думала о своих ботинках.

Маркус почувствовал, как смех рвётся у него с уст. Онория тотчас же обернулась, взирая на него с укоризной как на предателя.

– Тогда это была бы совсем-совсем маленькая рыбка, – поспешно сказал он.

Но это не умилостивило её.

– Их нельзя есть, пока они такие маленькие, – он сделал вторую попытку. – Там одни косточки.

– Пошли, – проворчал Дэниел. И они пошли через лес, маленькие ножки Онории двигались с удвоенной скоростью только, чтобы не отставать.

– Я вообще-то не особенно люблю рыбачить, – заговорила она, поддерживая начатую беседу. – Рыба плохо пахнет. И она невкусная…

И затем, на обратном пути…

– … я думаю, та розовая рыбка была достаточно большой, чтобы её можно было есть. Если любишь рыбу. Я вот не люблю. Но если действительно любишьесть рыбу…

– Никогда больше не зови её гулять с нами, – сказал Дэниел Маркусу.

– … А я не люблю. Но думаю, что маме рыба нравится. И я уверена, ей бы розовая рыба очень понравилась…

– Не буду, – заверил друга Маркус. Верхом грубости казалось осуждать маленькую девочку, но она была невыносима.

– … хотя Шарлотте не понравилась бы. Шарлотта ненавидит розовый цвет. Она его не носит. Она говорит, что выглядит в нём сухопарой. Не знаю, что такое «сухопарый», но это слово звучит неприятно. Я сама предпочитаю лавандовый.

Мальчики дружно вздохнули и могли бы продолжать идти, если бы Онория не забежала вперёд перед ними со своей ухмылкой.

– Он подходит по цвету к моим глазам, – сказала она.