Тяжко вздохнув, обвинитель произнес:
– У меня всё.
После этого встала Меган и обратилась к Квентину:
– Я хочу сказать, то, что вы сегодня сделали, – это один из самых героических поступков из всех, которые мне приходилось видеть. У меня вопросов нет. Только благодарность.
Квентин смущенно пожал плечами.
Судья Маккензи улыбнулась ему:
– Спасибо за ваши показания, молодой человек. Можете занять свое место. – Она посмотрела на Баррингтона. – У вас еще есть свидетели?
Баррингтон медленно покачал головой:
– Ваша честь, мы изложили наши доводы.
– Если будут дополнения, я выслушаю их после обеда, – сказала судья. – Потом предоставим слово защите.
Ванесса услышала удар молотка служителя закона и последовавший за ним гомон, но не обратила на них никакого внимания. Она встретила Квентина и обняла его, сказав ему, как замечательно он справился, как она гордится им и как бы им гордился Дэниел.
Он тоже обнял ее:
– Все кончилось, мама. Пришло время идти дальше.
Исмаил
Все события последних лет выстроились в голове Исмаила в цепочку, все то зло, что происходило с ним и вокруг него: убийство Адана, похищение «Шабааб», в которой его принудили поднять оружие против правительства, долгое заточение Ясмин, страшная смерть Юсуфа. Это были те основополагающие точки, вокруг которых крутилось все остальное, стимулы, подтолкнувшие его к тому, чтобы отплатить за зло в попытке вернуть утраченное.
Перед присяжными он не оправдывался, а просто излагал факты. Он рассказал о побеге из «Шабааб», о своем коротком пребывании у Хавы Абди и о том дне, когда он случайно услышал от каких-то молодых людей из Хобьо о том, как можно неплохо заработать, захватывая корабли. Он рассказал о своем плане спасения Ясмин, о том, как присоединился к группе Гедефа, о нападении на малазийское грузовое судно и о том, как возникла идея захватить какой-нибудь корабль рядом с Сейшельскими островами. Он проследил линию зла от неудачной атаки на «Нефритовый дельфин» до решения искать убежища на Маэ.
– Для капитана и Тимахи было бы лучше, если бы мы умерли, – сказал он присяжным. – Но этого не случилось. Ночью я заметил парусник. Я знал, что он нам не принадлежит, и все равно забрал его. Пути назад уже не было. И никогда не было.
Потом он рассказал им о военных, о том, как начали один за другим появляться их корабли, как они стали его окружать и вынудили пойти на шаги, которые обернулись против него. Он объяснил, как обычно проходят переговоры о выкупе, – их ведет командир пиратов во взаимодействии с инвесторами, когда судно уже стоит на якоре, а не боевая группа посреди моря. Потом он рассказал им о своем замысле: на лодке добраться до Могадишо, разделить добычу между членами команды, забрать свою долю и найти Ясмин.
Он признался присяжным, что обманул своих людей, что поклялся Масу именем Аллаха, а сам тайно изменил курс. Он знал, что этим подвергает их опасности. Он знал, что подвергает опасности даже их семьи, но не видел иного выхода. Он не мог вернуться в Сомали с пустыми руками. Но он не мог и вести переговоры с военными. Ему был известен случай с «Маерск Алабама»[54], и он знал, что американцы не позволят ему забрать заложников на сушу.
Меган избавила его от необходимости втолковывать очевидное, и, пропустив переговоры, он сразу перешел к изложению событий в ночь перестрелки.