Целуемся. Мир крутится. Впереди свобода и что-то новое.

— Тише-тише-тише, — шепчет Эля и отворачивается. — Платон, тише, разогнался. Мы тут не вдвоем.

Фигуру слева я отметил сразу, но значения не придал. Мало ли кто вышел подышать ночью на балкон. Чувак стоит у бортика, пялится вниз.

— Да пофиг, — отмахиваюсь.

— Мне звонят, погоди. Это брат, может быть важно.

Элина подносит мобильник к уху и отходит на несколько шагов. Секретничает. Что там за брат такой? Интересно будет познакомиться.

— Принесу куртку, — говорю я ей и захожу в клуб.

Появляюсь буквально через пару минут с верхней одеждой. Эля уже закончила разговор и стоит рядом с тем чуваком.

Я подхожу ближе и считываю, наконец, в полумраке слабо освещенного балкона фигуру и черты лица. Узнаю, конечно, сразу же.

Тимофей Агаев оглядывается, качает головой и сообщает Эле с усмешкой:

— А я все гадал, кто из братьев сегодня с тобой. Оказывается, старший. Его очередь?

— Твои шутки не оригинальны, Тим, — выдаю с улыбкой. — Придумай что-то, чего я не слышал хотя бы за последние пару часов.

— Раздолбал Сливу? Эпично было, я запись видел.

Ответить не успеваю, потому что он произносит с какой-то пробирающей горечью:

— Привет, Пла-то-ша.

Руки не протягивает — знает, что не пожму. Поворачивается к краю. Держась за бортик, наклоняется вниз. Я делаю инстинктивное движение вперед, чтобы схватить, но Тим тормозит в более-менее безопасной позиции. Черт. Сердце успело екнуть.

Замираем оба.

Элина смотрит на меня, глаза у нее круглые. Она стучит пальцем по виску. Киваю.

Мы с Агаевым до роковой аварии дружили лет десять. Его уничижительное «Платоша» — родом из детства.

Голос Эли звучит взволнованно: