Я, конечно, со всей этой суматохой о подарках забыла. С этой мыслью села в свежеоткопанный с помощью Вадима фольксваген и отправилась по магазинам. Накупила кучу барахла сотрудникам, не забыла и о Петре Семёновиче. Но самое главное – Эмма.

Доктор Качарян с утра сообщил, что ей стало лучше. Прямо камень с души свалился. Поэтому еду к ней с лёгким сердцем с цветами (она очень любит розы) и очаровательным итальянским зонтом в подарок. Попробую уговорить доктора закрыть глаза на мое присутствие в честь праздника.

Со всеми хлопотами у больницы нарисовалась только часам к восьми. Конечно, посещения уже закончились. Хорошо, именно сегодня дежурил доктор Качарян. Недовольная девушка из регистратуры с трудом согласилась его вызвать.

– А, это вы, – недружелюбно поздоровался он.

– С наступающим! – протягиваю ему пакет с интересным содержимым: бутылка французского коньяка «Камю» восьмилетней выдержки и бутылка шампанского «Боланже».

Судя по ошалело засиявшему лицу доктора, он хорошо разбирается в элитном алкоголе.

– Вы… Спасибо…

– Доктор, мне бы увидеться с тётей, – многозначительно говорю я.

– Ну… – воровато озираясь, тянет паузу Качарян. – Хорошо, только недолго.

Вот и ладненько! А насчет «недолго» – посмотрим, как там карта ляжет. Ну не оставлять же Эмму одну в новогоднюю ночь в больнице? Доктор Качарян, который сразу же стал называть меня почтительно «Ольга Марковна», лично проводил неурочного посетителя до VIP-палаты и взял обещание, что до десяти ровно я исчезну.

– Здравствуй, Эмма. Ну, как ты?

Так неуютно здесь, несмотря на VIP. Может, потому что в больницах всегда неуютно? Эмма лежит бледненькая, худая, но глаза улыбаются. Она смотрела телевизор, показывали какой-то старый фильм, кажется, «Старики-разбойники».

– Олечка, ну зачем ты? Сегодня же праздник!

– Вот именно! – ухнула на тумбочку пакет с разными вкусностями (специально выясняла, что можно есть в её состоянии).

Она смотрела, как я фрукты мою в раковине и раскладываю всё по пластиковым тарелкам. У меня было странное щемящее чувство, словно всё это давно забытый сон.

– Олечка, ты его не снимала?

– Кого?

– Ты знаешь.

Я глянула на неё, чтобы убедиться, что мы говорим об одном и том же. Да, она имеет в виду пресловутый кулон. Рассказать ей, что сегодня было, или подождать, когда она совсем поправится? Наверно, подожду. Не стоит сегодня портить настроение и волновать её.

– Я не буду его снимать, если ты хочешь.