Они отъехали довольно далеко, а он продолжал кричать: «Воды, воды!»
— Надо было его добить, — сказал Илья. — Что такое одна пуля для эдакого борова? Вот увидишь, он встанет. Надо было добить.
— Зачем? — Брикс пожал плечами. — Тогда он ничего не поймет. А если поймет, сам жить не захочет.
Кирилл скинул плащ и отшвырнул белую шляпу. Она покатилась по песку, подпрыгивая и кувыркаясь под ветром.
— Это был последний маскарад «Потрошителей», — объявил Брикс, — и наша последняя драка. Никогда еще мне не было так паршиво, братишки.
— Принять бы сейчас ванну, — Илья зевнул. — Нет, сначала нажраться текилы, свалиться под стол, выспаться. А потом уже — ванна, немного рислинга, чистое белье…
— А в баню не хочешь? — спросил Кирилл.
32
Небольшой бревенчатый дом с одним-единственным окошком и высокой трубой стоял над ручьем, и стена его нависала над запрудой, выложенной булыжниками. Плоские камни лежали в траве, образуя удобную дорожку, и Кирилл поднимался по ней вслед за Лукой Петровичем, за ними бодро хромал Ахо, а последними шагали Илья и Энди Брикс.
Все они, босые и обернутые в белые полотнища, должны были пройти ритуал очищения. Их старые и новые раны были замазаны зеленым жидким тестом, которое быстро превратилось в липкую корку. Ногу Ахо, слегка обструганную шайенским томагавком и пулей Грубера, плотно укутывала кора неизвестного наукам растения. А ко всем ссадинам и синякам великий врачеватель Лукас прилепил жгучие засоленные листья, которые извлек из бочки.
Он остановился перед входом в парную.
— Отдышитесь. Успокойтесь. Думайте только о том, как хорошо вам сейчас будет. Как хорошо избавиться от грязи. Как хорошо смыть кровь с души. Как хорошо заново родиться…
Слушая его, Кирилл глядел вниз и видел свои босые ступни. По ноге бежал муравей, останавливаясь, вертя головой и снова перебегая вперед и вверх. Кирилл уже поднял другую ногу, чтобы пяткой придавить наглеца, но передумал и осторожно стряхнул его краем простыни.
Они расселись по мокрым лавкам в темной парилке. Лукас плескал воду в огромную печь, и воздух густел на глазах, превращаясь в мягкий обжигающий пар. Пот выступал на плечах крупными бусинами и градом сыпался с лица.
— Ты хорошо потеешь, — сказал Лука Петрович Кириллу. — Крепкое у тебя сердце. И кровь быстрая. Детишки у тебя будут здоровые. И проживешь долго.
— А я? — спросил Энди Брикс.
— А ты сядь на пол, там тебе полегче будет.
— Ох, и жаркая печь у вас, — отдуваясь, сказал Илья.
— А вот ему спасибо скажи, — старик показал на Кирилла. — Его дровишки, сам напилил.
Лука Петрович встал возле печи и принялся хлестать себя мокрыми вениками. Ромбики прилипших листьев оставались темнеть на малиновой спине. Удовлетворенно крякнув, он отложил веники в бочку. Кирилл, не желая уступать, тоже подверг себя самобичеванию, и Брикс смотрел на него, разинув рот…