—  Один тайно состоит на службе американского сенатора. Представляет его интересы в переговорах с теми зарубежными организациями, контакты с которыми сенатор предпочитает держать в секрете.

—  Зарубежными организациями?

—  Я и так слишком разоткровенничался с вами, мистер Кэрриер. Другой — секретный агент одной из этих зарубежных организаций.

—  Просто пили кофе в «Сливках и сахаре».

—  Их взаимные подозрения потребовали встречи в безопасном общественном месте.

—  И я в тот день тоже пришла в кофейню? — спросила Линда.

—  Да.

—  Но я же их не заметила, — указала она. — И уж тем более не слышала, о чем они говорили.

Тим поначалу предположил, что Уэнтуорту лет сорок, но, приглядевшись, понял, что тому никак не меньше пятидесяти пяти. Пятнадцать лет убрали с его чересчур уж гладкого лба и лишенных морщин уголков глаз инъекции ботокса.

—  Чарли Вен-чинь нравилась его стена славы, — ответил Уэнтуорт.

Линда нахмурилась.

—  Вы про фотографии регулярных посетителей?

—  Он постоянно пускал в ход свой цифровой фотоаппарат, обновляя фотографии на стене. Вот и в тот день он фотографировал завсегдатаев.

—  Меня он фотографировал не единожды, — кивнула Линда, — но, кажется, я знаю, про какой день вы говорите.

—  Человек сенатора и иностранный агент завсегдатаями не были, поэтому Чарли к ним не подходил. А съемка других их внимание не привлекла.

—  Но они оказались на заднем плане фотографий, — подсказал Тим.

—  И что? — спросила Линда. — Никто не знал, кто они такие.

—  Но за следующий год произошли четыре события, — продолжил Уэнтуорт.

—  Во-первых, в политических и медиакругах стало известно, кто является тайным представителем сенатора, — догадался Тим.

—  Да. И иностранного агента опознали как ключевого стратега ведущей террористической организации.