Да, такие поступки жестоки, но во благо. По крайней мере, так действительно кто-то думает. Даже в тот момент, когда опускает душу в маленькую нишу, где нельзя пошевелиться и лишний раз сделать вдох или выдох. Со всех сторон давят стены, и как после такого не заработать клаустрофобию?

Конечно, Эмиллии не стоит бояться, но не хорошее предчувствие поселяется в душе. Оно скребётся маленькими коготками, не позволяя элементалию придти в себя. А голоса поблизости становятся всё чётче.

— Ты всё сделал, как я тебя просила? — спрашивает мачеха.

— Джессика, любимая, — до ужаса знакомый голос заставляет Эмиллию вздрогнуть. — Ты ещё можешь во мне сомневаться?

— Разве нет? — слышатся флиртующие нотки в голосе Джессики. — Вспомни, как ты прошлый раз нянчился с этой девчонкой?

— О-о-о, так ты представь она опять к мамке своей сбегала, — смех отца разбивает сердце Эмиллии. Но элементалий не может ничего поделать, только стоять в одном положении, не видя ничего. Только слышать и теряться в догадках, что бы всё это сейчас значило.

— Ну и пусть! — фыркает Джессика. — Лучше бы мне больше внимания уделял, а то все как с цепи сорвались. Болезнь, болезнь. Нужно жить в том доме. Фу, аж слушать противно.

— Тогда не слушай, — слышится звук поцелуя и вздох. — Не обижайся. Я и так стараюсь изо всех сил.

— Значит, плохо стараешься! — капризничает Джессика.

— Если бы плохо старался, то меня бы давно раскрыли, — выставил факт мужчина. — А так, как видишь, болезнь, и никто не понимает, что это мерзкое существо травят.

— Во-первых, это богиня, — возражает Джессика. — А во-вторых, если бы не я, то этого яда бы у тебя не оказалось. Как и известий о происхождении той женщины.

— Да-да, сдаюсь, моя королева, — скрипнула кровать, и женский смех заполнил всё пространство.

— Хватит, — с трудом успокаиваясь, взбудоражено произносит Джессика. — А то нас кто-нибудь услышит.

— Пусть слышат, — дерзко предлагает мужчина. — Скоро нам можно будет не скрываться. А эти глупцы не смогут нам перечить. Только остаётся избавиться от последнего.

— Ты действительно думаешь, что сможешь убить его? — спрашивает неуверенно Джессика. — Он же т…

— Я никогда не откажусь от того, что делаю, — уверенно заявляет мужчина. — Если отравлена Изольда, то он ослабнет. И тогда у нас всё получится. Или ты не веришь мне?

— Нет, что ты, — вскрик Джессики и жалобная мольба никак не сочетаются с уверенностью ранее. — Мне больно. Перестань, пожалуйста. Я больше не буду сомневаться в твоих словах. Обещаю.

— Вот так-то лучше дорогая, а теперь покажи, как ты любишь меня… — Голос отца затухает и становится всё дальше.

Из глаз Эмиллии бегут слёзы. Она всхлипывает всё громче и громче. Мысли путаются. Как отец мог говорить такие жестокие слова? Почему он находился с Джессикой? Ей самой тогда было мало лет, но она отлично помнила, что отец всегда был рядом и грустил, пытался спасти маму.

Но! Что теперь делать после услышанного? Неужели все эти годы отец врал, как ей, так и остальным?