Он проводил, как и обещал до дома. Я просто рухнула на кровать и тьма…

Проснулась от грома, жуткого грохота, который раздавался снаружи. Дождь что ли пошел? Открыв глаза, взглянула в окно, вроде светло. А где хозяйка? Раздался еще один взрыв, меня оглушило ненадолго, найдя первую попавшуюся одежду, я начала приводить себя в порядок. В комнату вбежала Замира.

— Анечка, прячься на нас напали, — произнесла она с акцентом, немного торопливо, в ее глазах плескался страх, и я поняла, что это не шутка, до этого не верилось, что что-то подобное может произойти.

— Давай быстрее, что ты застыла? — говорила она.

Война? Какая война? О чем речь? Надо прятаться. А как же наши? Саша? Саша!!! Он там надо бежать, помочь.

— Куда ты, глупая? — ухватив меня за рукав, спросила хозяйка.

— Саша, Саша, — только и повторяла я, а у самой руки трясутся и слезы из глаз. Паника. Жуткая паника охватила меня.

— Тебя же убьют, — сказала Замира. — Успокойся сначала, — какой там успокойся, меня такая дрожь охватила, что со стороны это больше было похоже на припадок. Глаза застелила непроницаемая пленка, и в голове билось лишь одно слово: «Саша».

Стало внезапно мокро и холодно, это хозяйка, чтобы привести меня в чувство выплеснула на меня кувшин с водой, что стоял у меня на тумбочке. Помогло, дрожь спала, взгляд прояснился. Так, нас же учили как вести себя при непредвиденных обстоятельствах. А война считается непредвиденным обстоятельством? Так, главное не паниковать, эвакуировать мирных жителей и оказывать всю необходимую помощь.

— Замира, прячьтесь, — сказала я и начала оглядываться, в поиске вещей способных обезопасить меня, когда я выйду из дома.

— Деточка, мне — то зачем прятаться? — спросила она.

— Как зачем? — отвлекшись от поисков, переспросила я. — Они же убить Вас могут.

— Ну и что, — добродушно сказала она.

Я посмотрела на эту женщину и впервые начала ее пристально разглядывать.

— Это из-за мужа? — высказала я предположение.

Она подняла на меня взгляд, своих темных глаз, и улыбнулась.

— Вот, ты сейчас за своим Сашей пойдешь? — я кивнула. — Любишь его? — красный румянец стал ответом на вопрос. — Сколько лет то тебе?

— Девятнадцать.

— Мне тогда восемнадцати не было, когда я Темира встретила, — начала она свой рассказ, и я, понимая, что сейчас не время и не место, затаив дыхание, слушала, потому что была уверенна, что, не узнав ее историю сейчас, не узнаю никогда. А за окном взрывались гранаты, раздавался свист пуль, кричали люди, а я отдавала дань этой женщине, которая на столь короткий срок стала мне родной. — Влюбилась, через месяц свадьбу сыграли. Как он меня любил! Каждый день подарки дарил. Слова, какие говорил! А потом забрали его на очередную войну, мне тогда восемнадцать исполнилось, ребенка мы ждали. Я ему говорила: «Не иди, у тебя ребенок будет», а он мне: «Замира, что потом о его отце говорить будут? Что он трус? За ребенка прячется? Нет, Замира, пойду. И героем стану, что бы ты и мой мальчик гордились, чтобы все соседи говорили: „Вон, ребенок Темира идет, героя войны“». И я отпустила его. Шли месяцы, он писал часто, я уже на седьмом месяце была, когда письмо пришло, — тут она остановилась, побледнела. — Умер мой Темир, героически побежал на врага с гранатой в руках, даже хранить нечего было. Я так его любила, что от горя выкидыш у меня случился. Так что Анечка, я давно умерла уже, а ты беги, спасай своего, может так лучше будет. — Я встала, побежала к двери обернулась и увидела эту отмеченную клеймом печали и горя женщину, свет из окна освещал ее красивое и грустное лицо, она сидела на кровати и смотрела в окно своими карими глазами, полными непролитых слез. Вот она истинная печаль.

— Замира, — окликнула ее я, она повернулась, улыбнулась мне своей грустной улыбкой, я подбежала к ней обняла и, поцеловав в щеку, сказала: