В застывших мертвых глазах плескалось красное полотнище полуспущенного флага.

— Судьба закрыла еще один контракт…

Жалость? Обида? Злость? Как бы не так! Удовлетворение — вот наиболее точное название чувства, которое я испытал при виде убитого полицейского. Ведь именно его глупая неосторожность стала поводом для выстрела по Саше.

Подумал — и устыдился собственной безблагодарности. Для выправления последствий собственной ошибки Герр Клюгхейм сделал все, что мог. Помог найти врача, помог отомстить нацистам. Помочь самому лейтенанту иначе как молитвой я не в силах.

Зато можно закончить дело, которое он начал!

Я торопливо потянул за тросик. Со скрипом, сопротивляясь, огромная тряпка поползла вниз. Метр, второй, третий… вот он край. Сорвал зубами узел шнуровки, торопливо, ломая ногти, вытянул веревку из заботливо обметанных петель.

Закричал, не сдерживаясь, на весь мир:

— Fahr zur Hölle!!![241]

Перевалил через фасадную стену мерзкий красно-бело-черный комок. Снизу, с площади, раздались ответные крики. Вроде как радостные, все равно, желания сдаваться они мне не прибавили.

В поисках пути отступления я дернулся в одну сторону, в другую, обрадовался, разглядев вдали брошенные для удобного перехода через излом между домами доски. Принялся прикидывать маршрут, как половчее пробраться, по коньку, или вдоль чердачных окон, растяжек и башенок, когда на глаза попался желтый клок материи, выглядывающий из ближайшего слухового окна. Отбросив к черту осторожность, я быстро, наискосок по черепице, сбежал, а вернее съехал вниз, к окну. Потянул материю… да, это флаг! Старый добрый флаг Веймарской республики.

Лейтенант не успел, однако он просто обязан стать героем, который ценой своей жизни поднял государственный флаг над ратушей. Пусть не великая победа, но… это настоящая победа. Его победа. Для жены — я видел кольцо на его пальце. Для детей. Для родных, друзей и знакомых.

Непослушное полотнище рвалось из рук. Обрямканный кончик шнура упорно не лез в петли. Проклятый блок скрипел и клинил так, что временами мне приходилось повисать на тросике всем своим весом.

Результат того стоил. Поднятое полотнище триколора широко развернулось на ветру, затрепетало под крики успевших собраться где-то внизу зевак. Древняя, первобытная мощь, заключенная в самой сути знамени, перетекла через руки в мое сердце. Усталость ушла. Мир вокруг обрел ранее неведомую глубину.

Я подобрал и напялил на голову лейтенантский полицейский шлем, вскочил на парапет фасадной стены, вскинул вверх руку с распяленными в знак виктории пальцами.

Заорал в прозрачное закатное небо:

— Вы же люди! Бейте нацистов, бейте их где можно и нельзя! Бейте, еще не поздно, бейте, пока они не убили всех вас!