— Царь занят.

— Срочная весть! Не терпит отлагательств.

— Царь занят, — непреклонно ответил Павсаний.

— А Эвмен? — спросил критянин.

— У себя, — мотнул головой телохранитель в сторону соседнего шатра.

В царский грамматеон[63] Филонида по слову провожатого впустили беспрепятственно. Внутри стояли столы и сундуки. И те и другие завалены грудами свитков и вощёных табличек. Здесь работали двое. Один скрипел стилом по папирусу и даже не поднял голову посмотреть, кто вошёл. Второй, черноволосый молодой человек, лет двадцати на вид, читал развёрнутый свиток и время от времени перекатывал круглые камешки-псифосы на лежавшем рядом абаке.

— Радуйся, Эвмен, — поприветствовал Филонид.

Эвмен, сын возчика Иеронима из Кардии, антиграф[64] и доверенный царя Филиппа поднял глаза на критянина.

— Филонид? Радуйся. Давай.

Он протянул к критянину руку ладонью кверху.

— Письма нет, — ответил критянин и коснулся лба, — всё тут.

— Говори, — не смутившись, велел кардиец.

Филонид облизал губы и выдал:

— Стадо собралось, а арголидская река теперь течёт во Фригии.

— Чего? — удивлённо спросил писец, подняв голову.

Эвмен переглянулся с ним. Снова посмотрел на Филонида, привстал из-за стола.

— Это всё?

— Всё.

— Когда Деметрий тебе это сказал?

— Сегодня ночью, — ответил Филонид, — я отправился до света.