— Держи скотина рюкзак и внимательно слушай, повторять не буду…

Перехватил Даше шею, пережал сонную артерию, у детей она чуть выше, девочка дернулась, недоумение, обида и шок. Глаза заволокло поволокой, обмякла и повисла куклой.

— Пантелей, твой выход. Усыпляй немедленно.

Дядя Петя, трясущийся как шахтер, отработавший три смены, живо задергался с новой амплитудой, схватился за голову, — Борис, подери Нерадивый, ты что творишь? Ты что удумал, с ума сошел? Ты знаешь на кону что?

А потом дядя взглянул в глаза, в те самые, заплывшие жиром поросячьи глазки, в которые смотрел не раз. Это были другие глаза, полные непреклонной решимости и ледяного спокойствия.

Пантелей подошел бледный как полотно, закусил губу, обхватил Даше голову, — Не-не-не вы-выходит, ру-ру-ки трусятся.

— Соберись тряпка. Дядя, если хватило смелости скрыться от ока, собирай яйца в кулак. Идем до конца. Уведи матушку и ради Вечного ученика не мешай.

— Чего? Ополоумел?

Взглядом додавил родственника, — Я знаю, что делаю.

Лекарь похоже смог собраться, заблеял тем самым голосом из первого дня, — Готово, минут пятнадцать спать будет. Толкнул дядю, выводя из ступора, — Уведи матушку. Следи за артефактом своим и никого не пускай. Пантелей, вдвоем ее волоките. Дверь закройте, запустить только Степана.

Степан зашел робко, протягивая оселок и небольшой трехгранный напильник. То, что надо. Скинул штаны, оставшись в безразмерных семейниках.

— Помогай, скатерть и одежду на полу режь на полоски. Да, и свою тоже.

По очереди, резали, рвали ткань на куски. Обматывали девочке руки, ноги, привязали к стулу и спеленали как мумию. Успели вовремя. В себя Даша пришла резко, открыла глаза и полился отборный мат.

— Да ты совсем охренел, ублюдок жирный. Да ты знаешь, что с твоей сестрой будет? Как только развяжешь, я выйду во двор и на оглоблю сяду.

— Степан, уходи. Сам я дальше.

— Барин, позвольте остаться. Я понимаю…, что сейчас будет.

— Тогда Пантелея выведи, не будет с него толка. Стой у двери, что бы ни происходило, сюда никто не должен войти.

Слуга сухо кивнул, — Не подведу, барин.

— Сюда смотри, жирный кусок дерьма. Не смей меня игнорировать.

Аккуратно нащупал нужные точки под скуловой дугой, отщелкнул нижнюю челюсть из сустава. Вставил в углы рта обломки своего револьвера, не закроешь теперь рот. Взял в руки напильник и погрузился в работу. Девочка шипела, плевалась, но все конечности мы спеленали на совесть. Мычала, наконец, начала завывать и визжать. Времени мало, такие вопли обязательно кого-нибудь привлекут. Ускорился, извлекая скрежет, от которого Степан бледнел как моя поганка, но дверную ручку не выпускал.