Центр всей этой мерзости располагался где-то в Москве, следовательно, тело «блуждающего» русского находилось в полной недосягаемости. Радовало одно: по какой-то необъяснимой причине вражеские призраки могли переселяться лишь в определенных людей.

Как правило, это были члены тайной антифашистской организации «Das weisse Licht», все-таки не до конца уничтоженной в Третьем рейхе. Хотя пропаганда, конечно, утверждала обратное.

Но Гельмут знал, как все обстоит на самом деле.

Без сомнения, так называемых доноров где-то специально готовили. Но где и как оставалось неясным. Ни СД, ни Абвер так и не смогли толком выяснить, каким образом русские овладели столь изощренными секретными технологиями. Дело явно пахло Шестнадцатым отделом, хотя, вполне возможно, что этот отдел — всего-навсего умело пропагандируемый Советами миф.

«Чужака» тогда все-таки нашли.

Псионики СС не смогли указать нужного человека, за них это сделали специально обученные псы. Собаки были, пожалуй, единственным оружием рейха против вездесущих вражеских нейроразведчиков.

И именно в тот день Ридель обратил внимание на ту самую еврейку, из-за которой все и началось.

Сначала он решил, что подвергся особой психотропной атаке, но проконсультировавший его псионик Эрнст Коф не выявил никаких аномалий в ауре оберштурмбаннфюрера. Разумеется, Гельмут не стал рассказывать о приковавшей его внимание женщине. Псионику незачем знать такие подробности. Аура в порядке, и на том спасибо. Стало быть, «взлом» сознания со стороны отпадал.

Но некий злой рок продолжал терзать Риделя, и тогда он распорядился перевести эту женщину из общего барака в медицинский блок лагеря, где располагались более или менее приличные помещения. Гельмут позаботился о ее питании, одежде и прочих удобствах.

Без сомнения, с ним что-то происходило.

Он не мог вразумительно объяснить причины своих поступков. Что это? Внезапно проснувшаяся совесть? Но с чего ей просыпаться? Никаких чудовищных преступлений Ридель пока не совершил. До работы в лагере на нем, как правило, висела всяческая бюрократическая рутина СС; он даже и на фронте еще не был, что в теперешней военно-политической ситуации выглядело достаточно удивительным. Но Гельмут имел высокопоставленных покровителей.

В лагере его так называемое руководство являлось чисто номинальным. Реальная власть принадлежала обергруппенфюреру СС Хьюго фон Артцу, который регулярно присылал из Берлина списки подлежащих уничтожению заключенных.

Там не было имен, лишь бесконечно нудные многозначные цифры.

Загадочные советники фюрера с каждым днем требовали все больше и больше человеческих жертвоприношений. Кровожадность рейха росла пропорционально его военным неудачам.

Была ли тут некая связь?

Ридель прекрасно знал, что подобные мысли так же опасны, как и его необъяснимое влечение к заключенной.

Быть может, это любовь? Чепуха. Было нелепо даже представить подобное. Тогда что? Значит, остается совесть.

«Наверное, я действительно неблагонадежен, — часто думал оберштурмбаннфюрер, впрочем не особо по этому поводу сокрушаясь. — Но наверху знают, что меня ни в коем случае нельзя посылать на фронт. Хотя наверняка моя фамилия уже давно значится в черном списке гестапо».

Без сомнения, он льстил себе, его фигура не была столь значима, им вряд ли могло заинтересоваться ведомство Гиммлера. Тем не менее, страх давно уже поселился где-то глубоко внутри.

Это было началом конца...