– Я знаю, синьор.

– Доводилось бывать?

– Доводилось слышать.

– А сейчас увидишь.

Посадочное поле на Тердане оказалось большим, не уступающим размерами сферопортам Ожерелья, и оживленным: за то небольшое время, что «Цехин» находился на планете, в Виллемгоф пришел еще один цеппель, а три, загрузившись, покинули порт. При этом перемещения прошли и быстро, и аккуратно, диспетчерская служба Виллемгофа отработала идеально, и гигантские цеппели расходились так, будто маневрировали в одиночестве.

Даже Дюкри, далекий от нюансов управления цеппелями, оценил слаженность работы, а старпом не постеснялся отпустить восхищенное восклицание и обменялся с рулевым одобрительными взглядами. Цепарям терданский сферопорт понравился. И таможенники впечатления не испортили. Они поднялись на борт через полчаса после того, как «Цехин» притянули к земле, и показали себя не меньшими профессионалами, чем диспетчеры. Таможенники прекрасно знали, что в столь огромной машине, как цеппель, можно спрятать любой небольшой груз, поэтому сосредоточились на проверке трюма, осмотрели машинное отделение и ушли, дав разрешение на разгрузку. Но таможенники были далеко не главной проверкой, которую предстояло пройти цепарям в любом сферопорту цивилизованных планет: перед ними на борт «Счастливого цехина» поднялся медикус Благочестивого Братства Доброй Дочери, для встречи которого в главном коридоре цеппеля выстроилась вся команда, строго по списку, который медикус визировал и передавал пограничникам, и если с цеппеля сходил неотмеченный в списке человек, самым легким наказанием для капитана становился запрет на посещение сферопорта. А могли и реквизировать цеппель – прецеденты имелись. Эти драконовские меры были связаны со страшной памятью, которую оставил о себе Белый Мор, некогда выкосивший то ли половину, то ли две трети обитателей Герметикона. Именно тогда было создано Благочестивое Братство, и именно его медикусы, при полной поддержке военных, сумели обуздать пандемию. О Белом Море не слышали уже несколько столетий, но Братство по-прежнему обучало лучших медикусов Герметикона и тщательно следило за тем, чтобы болезни не путешествовали с планеты на планету.

– Откуда идете?

– С Карле.

– А на Карле откуда взялись?

– С Верзи, – Дюкри помолчал. – В документах указан наш маршрут…

– Может быть, я хотел услышать твой голос, цепарь, – оборвал Урана медикус, и Дюкри проглотил все слова, которые почти вырвались наружу, потому что во власти Братства было отправить «Счастливый цехин» в карантин на месяц-другой. А еще потому, что медикусов обучали распознавать болезни тысячами способов, и голос был одним из важнейших.

– Всем стоять, не шевелясь, – медикус медленно пошел вдоль застывших цепарей. – Вытяни руку, растопырь пальцы… держи ровно… Скажи «девятнадцать»…

– Что?

– Ты идиот? Не умеешь считать до девятнадцати?

– Девятнадцать.

– Повтори.

– Девятнадцать, – на этот раз голос цепаря не дрожал, и удовлетворенный медикус прошел дальше. – Вот ты, выйди на свет!

Дюкри перевел взгляд на старпома и понял, что впервые видит его нервничающим: цепари не любят проверок Братства. Однако на этот раз все прошло хорошо…

Ну, почти.

– Сколько человек на борту? – осведомился медикус, дойдя до конца строя.