Утро начинается с зарядки, без этого никуда, иначе тело не поймет и взбунтуется, ломота проникнет во все мышцы. После рынка также необходимо кровушку разогнать, ничего не поделаешь, Добролюб был привычен к подвижному образу жизни. Но это Виктору не в тягость: после второй разминки он словно повторно просыпался. А вот теперь можно заняться чем-нибудь полезным, к примеру, пройтись по лавкам. С одной стороны, возвращаться на рынок не с руки, но с другой – нагруженный барабаном и столиком, не больно-то отоваришься. Или можно сходить на рыбалку, как раз к вечернему клеву поспеет, а к закрытию ворот воротится в город. Можно и в поле заночевать: на завтра намечался выходной. Правило давать себе день роздыха он отменять не собирался – не помирать же, добывая хлеб насущный. Хотя не больно-то он перетруждался. Но причина скорее в том, что в понедельник народ на торжище практически не приходил, а коли так, то и ему прибыток скудный.

Не сказать что он был заядлым рыбаком, но какой-никакой толк в этом знал, к тому же рыбалка – благовидный предлог выйти за стены города. Он совершал такие прогулки регулярно. Как говорится, никогда не складывай все яйца в одну корзину. Вот и он не складывал. Свое состояние, полученное от Смолиных, он разделил на три части и спрятал в трех разных местах. Сейчас он устроил еще один, четвертый, схрон, в нем уже было серебро, заработанное на рынке. Деньги в него он переправлял регулярно, да и рыбку свежую с пылу с жару он сильно уважал, так что все одно к одному.

Ну не было в этом мире банков. Если требовалось сохранить ценное имущество, то обращались за помощью к добрым знакомым, под честное слово. Кстати заметить, под этот эфемерный документ заключались сделки на огромные суммы. Виктор уже давно не придавал значения выражению «ударили по рукам», а оказывается, все имело под собой реальные основания. У Виктора, понятное дело, в таких знакомых наблюдался некоторый дефицит, поскольку Добролюб, несмотря на вполне дружелюбную натуру, по жизни был одиночкой. Так что доверить свой капитал Виктор мог только землице. Она, родимая, не выдаст, если только случай какой, ну так на тот случай и схрон не один.

Хотя Волкову все больше нравился этот мир, благостным он не был. Впрочем, подтверждение тому он получил практически сразу по прибытии сюда. Так что он предпочитал к неприятностям готовиться заранее, отсюда и тайники, и жилье поближе к околоточной избе.

Виктор уже направился было за снастями, но передумал. В конце концов, у него на руках только четыре рубля, деньги немалые, но не та сумма, чтобы спешить положить ее в укромное место. Рисковать, конечно, не нужно, но вот отчего-то лень стало идти к черту на кулички, а потом еще и сидеть с удочкой, не возвращаться же с пустыми руками.

– Здрав будь, сосед.

– И тебе не хворать, Савося.

Вот и хозяин пожаловал – наверное, с инспекторской проверкой, не порушил ли чего квартирант. Такие наскоки сапожника Виктора каждый раз напрягали. Не любил он, когда к нему бесцеремонно лезли, а у этого была такая привычка. Без спросу мог запросто пройти в избу, обнюхать каждый угол, заглянуть в чугунки, чтобы выяснить, чем квартирант питается. Волков всегда старался сдерживаться, но на сегодня лимит терпимости в отношении наглецов у него был исчерпан.

– А ты никак нынче на рыбалку не идешь? Ить вроде через день хаживаешь.

– Не хочется возиться с рыбой. Вот посижу на завалинке. Тишина, благость.

– Ага, понятно.

– Савося, ты куда?

– Дак в избу, – искренне удивился окликнутый мужик, уже стоя на крыльце.

– А неча тебе там делать, – вдруг рубанул Волков.

– Это как это?

– Дак я тебя в гости вроде как и не звал.

– Дак дом-то – мой.

– Э нет. Ты домик мне сдал? Деньги и за этот месяц, и на месяц вперед взял? Вот и выходит, что до конца месяца дом этот мой и рухлядь в нем тоже моя, – ухмыльнувшись, осадил его Виктор.

– А вот это ты видал? – О как фигуристо он может фигу крутить!

– Воля твоя. Ты хозяин – как скажешь, так и будет.