Книги
Сказы о жизни и быте русского народа
А вот еще про Василия видели-то многие и записали. Василий свободен от одежд был. Немного только материей прикрыт. И остального не надо ему было. Однажды девицы две, что первый раз такое видели, посмеялись на Василием по невежеству своему, но сразу ослепли. Одна из них поняла, в чем дело, и упала на колени прощения просить. А Василий спросил: «
Обид ведь не запоминали юродивые никогда, оставляли тем, от кого пошли эти обиды. Поэтому и не обижали их люди, знали, что все вернется к ним же. А юродивые продолжали жить на белом свете да радоваться этому.
Юродивые даром особым предвидения владели. Считалось, что когда-то, еще совсем в стародавние времена, самый мудрый из волхвов, умирая, передал страннику бесприютному свой дар божий. Так и пошел тот странник, свет души особый раздавая задаром. Так ли это было – не знает никто. Но верили юродивым.
Слух ходил про юродивых, что те язык зверей, птиц понимают. Не раз такое замечено было. Часто с юродивым собака рядом была. Грела, защищала, еду добывала. Душа душу понимала.
Как юродивые с земли уходили?… Кто замерзал в стужу лютую, а кто тихо садился и засыпал. Никого не беспокоили уходом своим – потому как светлые были.
Русские люди, как и многие на земле, с древности верили, что смерть человека – это часть жизни. Наступает время, и человек освобождается от слабого тела, но душа продолжает жить и, возможно, новое тело себе найдет.
О покойнике хлопотать -в дальний путь провожать
Много лет назад, когда еще Русь деревянной была, хоронили людей, как и роды принимали, как и свадьбы справляли, так, как Мать-природа то определила. Уважали смерть русичи. Потому и похоронные обряды величавые были.
Похоронные причитания по своей сути были добрыми прощальными песнями. С лаской и тоской причитальщицы рассказывали о смерти человека.
Изначально славяне умерших на костре сжигали, считали – так легче душе от тела освободиться для другой жизни. Но позже, уже когда на Руси церкви появились, стали мертвых хоронить в земле, кладбища, то есть погосты, делать. Только погостить и пойти дальше душа могла, поэтому и погостом место то звалось. Погостить ей можно было всего три дня, а потом дальше – место в другом мире определять. А тело бренное, уже свою службу сослужившее, в земле оставляла душа. Поэтому и считали русичи, что не хоронят тело, а в другой дом отправляют жить, в домовину, или, по-другому, в гроб.
У русичей хорошим делом было заранее себе гроб приготовить: не спеша, по нраву. Для этого инструмент отдельный брали. Доделывали гроб на чердаке (под покровительством богов), обычно там и оставляли, тщательно собрав все стружки, опилки в мешочек, вместе с инструментами, который в гробу оставляли, гроб плотно крышкой закрывали до своей поры-времени. Иногда в такой гроб зерно насыпали. А потом на посев или на милостыню, к церкви когда шли, брали. Особенно верили, что пшеница, насыпанная в гроб, заранее приготовленный, продлит жизнь человеку на долгие года. Не оставляли, в общем, гроб пустым – иначе он смерть притянет к себе.
Ни за что не позволяли детям малым к гробу прикасаться, смертной приметой это считали. И никогда, даже на чердаке, не ставили гроб поперек – тогда вся семья могла уйти на тот свет.
Гроб делали только по размеру умершего. В верхней части, что совсем узкая – только под голову – была, окошки часто из бычьего пузыря делали, и душа, пока помнила, могла подлетать к своему телу иногда и наблюдать, хорошо ли все. В средней части гроба плохой приметой считалось пустое место оставлять – к болезни кого-то близких, а то и к смерти. А к ногам гроб снова зауживали, но там же немного совсем места оставляли.
Соломкой, на которой покойника омывали, самое дно гроба выстилали. В простых домах гроб просто из досок делали, что от дуба, клена или ели брали, на досках кресты углем рисовали. А в домах, что побогаче – тканью доски обтягивали и выстилали материей, гроб украшали кружевом черным и крестами золочеными.
Умершего, прежде чем в гроб положить, в загробное путешествие снаряжали. Не раньше, чем через два часа после смерти омывали тело тщательно, волосы укладывали, если нужно – лицо подкрашивали. Чистую, лучшую одежду надевали. Чаще всего ту, в которой когда-то ходили под венец. А если под венец еще не ходили, то тем более так покойного одевали. Нельзя было что-то из одежды живых брать. Примета плохая – смертная. Еще красного цвета в одежде не допускали. Это цвет крови – значит покойник кого-то кровного за собой потянет.
Потом клали покойника в гроб, который выставляли на лавку так, чтобы головой покойник к красному углу лежал, а ногами – к выходу. Монетки поверх закрытых глаз клали. Не нужно было покойнику глаза открывать, живых видеть – за собой может позвать, увести. Монетки эти потом в гроб клали, с собой покойник их забирал.
Двери никакие не закрывали – знали точно, что душе свобода нужна. Первые три дня рядом с телом она бродит, неприкаянная, не знает, что случилось с ней. И не дай бог испугается – испуг тот в доме застынет навсегда. Чтобы тело лучше хранилось, к среднему пальцу правой руки медную проволочку привязывали и другой ее конец в сосуд с землей втыкали. Считали, что земля поддерживает в это время умершего.