Вот собирается вся семья к столу вечернему, ложка у каждого своя рядышком лежит чистенькая, выемкой вверх – мол, готовы мы покушать. Ставит хозяюшка горшок на стол со щами ароматными. Первым пробу снимает глава семьи – дед или отец: неспешно, аккуратно ложкой зачерпывает дымящийся суп. Потом ложками по круговой очереди к горшку другие домочадцы тянутся, последним достает себе суп самый младший. А кто вдруг поперек батьки полез – мог и ложкой по лбу увесисто получить. Одного раза чаще всего было достаточно: быстро торопыги понимали, как надобно порядок соблюдать.

Под ложечку ладонь подставляли, чтобы не пролить, не просыпать на стол. Слишком большой кусок мяса, случайно ложкой зачерпнутый, делили стыдливо и лишнее снова в чугунок отправляли. Кстати, и вели за столом себя спокойно: нельзя было стучать ложками по столу, по посуде, кричать, смеяться, возиться, толкаться, много говорить. А то ведь шалунам или склочникам хозяин тоже метину на лбу ложкой оставлял. Закончился ужин– все облизывали ложку тщательно и клали выемкой вниз. Хозяюшка знает, что пора со стола убирать. Так ложка и воспитывала, и кормила за столом всех, кто в доме жил.

Однажды – когда точно, уж и не назовет никто – русский человек научился ложкой мелодии выстукивать. Один мог и на двух ложках, и на четырех, и даже на двенадцати играть! Вот чудеса-то творились по праздникам! В каждой деревне искусники в этом деле были. Особенно ребятишки любили это дело, собирались вечерами и трещали, и трещали, шалуны. Самые звонкие ложки из клена ясного получались.

Ложку русичи почитали, оберегом своим личным считали. Поэтому и обычаи накопились, деды внукам передавали их.

Ложечку расписную обязательно над люлечкой вешали как оберег от нечисти всякой. Слушало дитятко перезвон ложечный, и мир в радость казался – ни капризов, ни слезинок. А если вдруг ребеночек капризничать начинал или болеть некстати, то брали чистые ложки всей семьи, ополаскивали чистой родниковой водой и этой водой умывали ребеночка. Считалось, что так все лучшее от семьи, сила особая неразумному и неокрепшему передается.

Ложкой часто судьбу определяли. Ложка, упавшая ночью с праздничного стола, тяжелую болезнь или скорую смерть хозяина ложки предвещала. Ложка любимого человека, тайком прижженная, сулила любовь и верность до конца жизни. Две связанные ложки на свадьбу – к счастливой семейной жизни.

Ложка и сейчас в каждом доме в чести. Как мы без ложки даже с полной плошкой? Если только самовар расписной на стол поставить…

С самоваром не скучаем

5амогрей, самокипец, самогар – вот какие меткие имена народ наш дал диковинному предмету, что на Русь привез Петр-царь. Он, сказывают, в Голландии бывал – вот там-то и подсмотрел чудную чайную машину: она сама воду грела-кипятила. Голландцы, правда, сами откуда-то с восточных земель позаимствовали ее, ну да и бог с ними.

Чужестранные названия непонятные ни к чему нашему народу были, сами могли думать-выдумывать-придумывать. Вот и сошлись дружно все – самоваром звать стали.

В Ярославле, Курске, Москве их делать начали. Но особо Тула прославилась. «В Тулу со своим самоваром не ездят», – говорят до сих пор, считая, что именно тульские самовары самые искусные. Там фабрики целые строить начали, народ простой работал и богател на самоварах медных, мельхиоровых, а то и серебряных или золотых даже. Наводильщики, лудильщики, токари, слесари, сборщики и чистильщики – всем работа находилась. А еще и простых мастеровых в деревнях работой загружали. Делали самовары разные: на бочонки маленькие и круглые похожие, другие чеканкой и гравировкой искусной разукрашивали, самовары с краниками в виде рыбок, дельфинчиков мастерили – много фантазий было у самоварных дел мастеров.

А почему так много самоваров делали? Да потому что полюбился больно и простому, и знатному народу самовар. Сразу все поняли: и воду быстро сам сварит, и согреет, и уют создаст, и украсит самовар дом любой. К тому времени все на Руси чай пить стали. А тут и самовар:

Руки в боки, как начальник,Раньше всех на стол встает,Сам себе плита, и чайник -Сам заварит, сам нальет.

Садится, бывало, вечерочком, после баньки, вся семья, чайку с малиной или липой заварит душистого в заварничке глиняном расписном, что верх самовара венчает, и сидят, дуют и радуются: «С легким паром, с горячим самоваром!» Щеки алеют, глаза блестят, улыбка шире лица. Уж настолько хорошо тепло от самовара получать было. Всякие болезни убегали из дома, где самовары стояли: «Самовар – что море соловецкое, пьем из него за здоровье молодецкое!» Три литра, пять, десять и даже пятнадцать горячей чистой водицы в самовар вмещалось. Вот где чудо-то!

К. Маковский «За чаем», 1914.

Хозяйки собирались и обсуждали, чей самовар краше. Друг к другу по праздникам да воскресеньям в гости ходили: «С самоваром-буяном чай важнее и беседа веселее». Зимой студеной в избе сидели. А летом во двор стол выносили, скатертью лучшей накрывали и посредине пузатый, расписной самовар ставили и себе на радость, и гостям, и соседям. Рядом бараночки маковые, блины кружевные, варенье вишневое да крыжовенное – только и успевала хозяюшка поворачиваться от избы к столу да обратно: «Самовар кипит, уходить не велит!»

Иван-чай – что за зелье?

Когда-то давно иван-чай называли боровым зельем. Настойка на листьях иван-чая снимала головную боль, простуду, воспаления. Еще хлебницей его называли, потому что размолотые в порошок коренья этого растения добавляли для профилактики болезней в хлеб. Петушковыми яблоками – за сладковатый вкус и добавляли в салаты. Скрипником его звали сборщики – за характерный скрип, который слышен при выдергивании из земли. Волоконка – потому что стебли использовали при плетении веревок. Медунец – потому что знатный мед из этой травы получался. А пушник – потому что богатый пух, который образовывался после цветения, собирали и использовали в хозяйстве (наподобие современной ваты). Копорским чаем называли эту траву по имени деревни Копорье. Там с древних времен (предположительно с XIII века) знали секреты, как иван-чай сушить в русских печах, чтобы он не терял свою целебность и аромат.