— Натуся-а…

Какой же противный голос у этой кошки.

— Тусечка-а-а!

Нет, ну она когда-нибудь замолчит? У меня сегодня заслуженный выходной.

— Лапа моя-а, проснись, пожалуйста! — продолжала ныть Дымка. — Мне страшно. Не бросай меня!

— М… — промычала и попробовала нащупать под головой подушку, чтобы накрыться ей сверху. — Что?

Я резко открыла глаза и села, ошалело осматриваясь по сторонам. Что происходит?

— Ура-а!

Легла обратно, потому что на меня запрыгнуло большое, пушистое, тяжелое облако, которое совершенно не по-кошачьи стало вылизывать мне лицо. Лежала я на чем-то холодном и твердом. Мешковина не в счет. Она совершенно не спасала от неприятных ощущений.

— Где мы? — зарываясь пальцами в мягкую шерсть питомицы Сэма, вопросила.

Сердце пропустило удар, когда перед мысленным взором воскрес лик блондинчика. Он проиграл бой и отдал душу Сумеречному.

— Мы в храме Саа, — ответила Дымка. — И нас готовят к какому-то странному ритуалу. Это не инициация.

Но я уже плохо соображала. Память стремительно возвращала меня в суровую реальность, в которой со мной больше не было блондина. Этого заносчивого, высокомерного богатея, который снизошел до обучения простой служанки. И поплатился за это жизнью. Все за-за меня…

— Его больше нет, — всхлипнула, не в силах сдерживать рыдания. — Сэм…

— Ну, мы в этом не можем быть уверены, — голосок усатой тоже дрожал. — Может, ему удалось спастись или каким-то образом вызвать подкрепление?

— Если бы мог, то сделал бы это сразу.

Грудь сдавили невидимые оковы. Больно. Как же это больно, когда теряешь того, кто напомнил, что такое любовь. Слезы побежали по щекам. Я не думала в эту минуту о своей жизни. Душа рвалась к тому, кто никогда уже не откроет глаза, не вдохнет полной грудью…