Выйдя из угла, он вернулся на середину холла. Подойдя к неподвижному Вадику, Сенсей склонился над ним. Черты лица парня, несмотря на разбитое заплывшее лицо, заострились и осунулись. Сквозь залитую кровью кожу проступила нехорошая синюшная бледность. Сенсей осторожно приложил пальцы к шее Вадика, пульса не было.

Погладив его по щеке, он, глотая горькие слезы, прошептал:

— Прости меня старого дурака, сынок!

После этого Сенсей подошел к подножию мраморной лестницы и перенес оттуда тело Слона, положив его рядом с Вадиком. Потом он тяжело опустился на колени и сел на пятки, перед своими учениками так чтобы ему был видна входная дверь и стал ждать.

Ждать пришлось совсем недолго. В холле появились вооруженные автоматами незнакомые ему люди. Они совсем не походили на боевиков Пономаря. Следом за ними с явной опаской шли двое. Этих Сенсей хорошо знал. Это были даже не боевики, а «торпеды», шестерки Пономаря. Сжав в руке арматуру, Сенсей пружинисто поднялся и бросился на них. Кодекс чести, которому он неуклонно следовал, требовал отмщения за гибель учеников, даже ценой собственной жизни. Но он недооценил противника. По крайней мере, одного из них.

Наголо стриженый незнакомый мужик с бородкой эспаньолкой, неожиданно проявив джентльменство, решительно отбросил свой автомат в сторону. Впрочем, на этом все его благородство и закончилось. Легко уйдя в сторону от тычкового удара арматурой, он вписал Сенсею ногой точно в промежность. Удар был настолько дурацкий и настолько подлый, что его применение во всех видах единоборств было под негласным запретом и считалось дурным тоном. Сенсей окинул противника взглядом полным презрения и осуждения, чтобы в следующее мгновение согнуться и рухнуть от нестерпимой боли, выронив при этом арматуру.

— Знаю, что нечестно, ты уж извини брат! — пробормотал лысый бородач, нагибаясь и вырубая Сенсея хирургически точным ударом в челюсть.

— Чего ты с ним рукопашный бой затеял? — недовольно спросил один из шестерок Пономаря. — Достань нож и добей!

— Я не мясник! — презрительно скривился бородатый, подбирая с пола свой автомат. — Хочешь, добивай сам!

— А ну заткнитесь, вы оба! — вдруг донеслось до спорящих, из дальнего угла холла. — Вы лучше посмотрите, что этот извращенец учудил с младшим Пономарем!

Все сгрудились вокруг лежащего на животе отпрыском авторитета, у которого из зада торчала черная бита.

— Ни фига себе, крошка-енот получился! — восхищенно присвистнул бородатый. — А этот ваш Сенсей мужик с выдумкой, уважаю!

— Нет у енотика хвост полосатый, я сам в мультфильме видел, — покачал головой здоровенный парень, задумчиво почесав бритый затылок. — А у этого черный, как у хорька.

— Даже не представляю, что Пономарь теперь сделает с ним, — нервно хохотнул не в меру накачанный коротышка со вставной челюстью. — Это же надо, сына самого Пономаря отпетушить битой такого калибра! Это же на весь Ежовск позорище!

— Но мы, же никому об этом не расскажем? — нехорошо посмотрел на него один из шестерок Пономаря.

— Ясно дело, нет! — испуганно пробормотал тот.

— Ну, вот видишь! А кто-то советовал мне, добей, добей! — презрительно сплюнул бородатый. — Мне почему-то кажется, что Пономарь захочет сам поквитаться с Сенсеем за сынулю. Так зачем же человека лишать удовольствия?