Исаак даже не глядел на него.
— А каково ваше мнение? — спросил Даниель.
— Я хочу того же, чего и всегда, — отвечал Исаак. — Из-за ваших с бароном фон Лейбницем махинаций его теперь труднее добыть — ибо почти всё оно заперто в Клеркенуэллском склепе и обещано царю. Однако у Джека, возможно, есть ещё. Следовательно, я должен преследовать Джека с удвоенной силой.
— Как вы поступите, если перед вами встанет выбор: заключить сделку с Джеком, устранив созданную им опасность для денежной системы и для короля, но не получить того, к чему вы стремитесь, или преследовать Джека до последнего в надежде раздобыть золото, но с риском не выдержать испытание ковчега?
— Вы спрашиваете, как регент, — сказал Исаак.
— Нравится вам это или нет, я действительно регент и должен задавать такие вопросы. И суть моего вопроса такова: почитаете ли вы власть короля или назначенных им регентов и ставите ли Монетный двор и денежную систему страны выше своих личных интересов? Или для вас философский камень на первом месте?
— Мне удивительно, что сын Дрейка вообще смог измыслить такой вопрос, не то что задать вслух. Неужто вы ничему не научились от отца?
— Вы ошибаетесь. Я ни во что не ставлю короля. Тут я заодно с Дрейком. Но он же научил меня уважению к деньгам. Я, может быть, меньше многих люблю деньги, однако я их чту. А вы?
— Неужто, Даниель, вы правда верите, что я оставил Лукасовскую кафедру математики в Коллегии Святой и Нераздельной Троицы и пришёл на Монетный двор исключительно из интереса к нумизматике?
— Прекрасный ответ, — сказал Даниель. — Раз мы согласны, что в наших интересах поймать Джека, давайте вернёмся к остальным.
Покуда Исаак с Даниелем разговаривали, ещё одного гостя впустили с чёрного хода и провели в комнату заседаний. Это был жалкий-прежалкий человечек, такой ссутуленный, так вжимающий голову в плечи, словно члены Королевского общества подстерегли его в тёмном проулке и хирургически удалили ему ключицы. Он мял шляпу, чтобы унять дрожь в руках. От него дурно пахло, и, в отличие от многих, страдающих тем же недостатком, он это знал.
Тем не менее мистер Тредер похлопывал нового гостя по плечу, будто вводил любимого племянника в коллегию адвокатов.
— Мистер Марш, прошу любить и жаловать! — объявил мистер Тредер. — О мистере Марше на заседаниях клуба уже говорилось.
— Я не помню этого обсуждения, — признался Даниель, — а некоторые из присутствующих и не могли его слышать.
— Для адских машин нужен фосфор, — сказал Тредер, — и мы слышали от мистера Макдугалла, что он сделал большой заказ на упомянутое вещество. Соответственно в ближайшие недели будет выпарено огромное количество мочи.
— Мы говорили об этом на заседании два дня назад, — кивнул Даниель. — Но кто такой мистер Марш?
— Последний раз, когда клуб пытался проследить путь мочи из города в деревню, мы поручили мсье Арланку, ныне уличённому в преступлениях, опросить золотарей с Флитской канавы. Он обратил наше внимание на скорбную историю золотаря, который, по неведомым причинам, ехал со своим грузом в Суррей и имел несчастье повстречаться в дороге с некими головорезами. Оскорбленные запахом его бочки, они закололи лошадь, лишив несчастного средств к существованию. Анри Арланк уверял, будто навёл справки в верхнем и нижнем течении Флитской канавы и, не найдя бедолагу, пришёл к убеждению, что тот переехал к родственникам куда-то далеко.
— Теперь припоминаю, — сказал Даниель. — Мы развели руками и оставили эту линию расследования.
— Арланк солгал, — объявил Тредер. — После того как его увели в цепях, я спросил себя: можно ли верить тому, что он говорил нам касательно золотаря? Я провёл собственное расследование и без особого труда установил истину: золотарь, лишившись лошади, не уехал из города, а перешёл работать к коллеге по цеху, и его каждую ночь можно видеть на берегу Флитской канавы. Вчера я его нашёл. Позвольте представить вам мистера Марша.
Речь была встречена овациями, звук которых, судя по виду мистера Марша, был ему совершенно непривычен.