— Я тебе все сейчас расскажу, — оборвала она ее. — Не могла бы ты наполнить для Мадлен ванну?

Час спустя, уютно устроившись в окружении подушек, Мадлен восседала на кровати Эрмины. Ее распущенные, еще влажные волосы сохранили волнистые линии от повседневных кос. В розовой ночной сорочке, с подносом еды на коленях, она выглядела умиротворенной.

Сидящая у постели Шарлотта грызла печенье. Узнав, что случилось с индианкой, она терзалась мучительным чувством стыда.

— Я плохая, — внезапно заявила девушка. — Мы сидим здесь сейчас втроем радостные, и я осознаю, насколько я плохая. Мадлен, прости меня! Я вообразила такие глупости про тебя и совсем не поддержала Мимину, у которой были все основании для тревоги. Не нужно на меня обижаться. С тех пор как Симон разорвал нашу помолвку, я стала плохой, да, плохой!

Она несколько раз повторила это слово со слезами на глазах, сжав кулаки, с выражением грусти на красивом личике.

— Шарлотта, ты преувеличиваешь, — возразила Эрмина. — Самое главное — это то, что мы нашли Мадлен. Я испытала такое облегчение!

— Но я должна попросить у нее прощения, — настаивала девушка. — За то, что я была такой глупой, завистливой, ревнивой и плохой.

— Я прощаю тебя, Шарлотта, — заверила ее Мадлен. — Ты слишком много страдала из-за Симона и несчастного Армана. Я очень тебя люблю и каждое утро, просыпаясь, молюсь за тебя, как и за всех тех, кто мне дорог. Перестань плакать.

— Да, это бесполезное занятие! — воскликнула Эрмина. — Лучше попытайся исправить свой плохой характер. Я бы так хотела видеть в тебе мою прежнюю Лолотту, услужливую, ласковую! Сегодня я поняла одну вещь: наш мир изменился, война перевернула все. Вроде бы жизнь продолжается, но вокруг бродит ненависть. Люди жалуются на введение карточной системы, потому что больше не могут покупать то, что им нравится. Но они должны помнить о том, что это куда меньшее зло по сравнению с тем, что терпят евреи, вынужденные бежать из Европы, и французы, чья страна почти полностью оккупирована. Не секрет, что и у нас итальянцы удерживаются пленниками в лагерях. Женщины, оставшись одни, вынуждены растить детей в нищете. Так что сейчас не лучший момент сожалеть о женихе или жаловаться на то, что муж уезжает далеко.

Голос Эрмины слегка задрожал. Тошан скоро покинет ее, и она осознавала очевидный факт: ей придется в одиночку вести собственные сражения.

— Я приняла решение, — добавила она. — Завтра вы обе вернетесь в Валь-Жальбер. Мадлен, я хочу, чтобы ты была в безопасности, и мама нуждается в твоей помощи. Лоранс и Мари будут так рады тебя видеть! Они ведь немного и твои дочки. Ты тоже, Шарлотта, будешь там более полезной. А я присоединюсь к вам в августе, после последнего представления «Веселой вдовы».

Это решение далось ей нелегко. Несмотря на неизбежные иногда ссоры, их троица переживала и радостные мгновения, и моменты душевной близости.

— Нет, — отрезала ее бывшая няня. — Нет, Мина, я останусь с тобой. Пожалуйста, не отсылай меня! Я хочу быть рядом.

— Я тоже никуда не поеду, — добавила Шарлотта. — И докажу тебе, что сделала нужные выводы. Я уже чувствую, что становлюсь лучше.

Взволнованная, Эрмина не смогла сдержать улыбку. Она не стала настаивать.

— Вы уверены?

— Да. С чего это вдруг ты решила от нас отделаться? — спросила Шарлотта.

— Спасибо, — ответила певица. — На самом деле у меня нет ни малейшего желания с вами расставаться. Я просто подумала, что так будет лучше для вас.

Они взялись за руки, словно маленькие девочки, собравшиеся водить хоровод, и образовали круг. Мадлен увидела в этом знак. Несмотря на то что была крещеной, она оставалась верной религии своего народа. И она с жаром произнесла:

— Пока мы будем вместе и преданы друг другу, нам не страшны никакие беды!