Мукки застыл на месте. В голосе Эдмона звучала отчаянная тревога, к тому же Луи, ударившись коленом о камень, расхныкался.

— Ладно, Эд, мы дальше не пойдем! — откликнулся Мукки. — По правде сказать, здесь совсем темно и ничего не видно.

Эдмон, ускорив шаг, слегка успокоился, наткнувшись на Луи. Пальцами он нащупал его щиколотку. Мальчуган расплакался.

— Эд, я вовсе не хотел сюда лезть. Терпеть не могу темноты…

— Я пройду вперед, — тихо сказал ему подросток. — Не плачь. Мукки, ты где?

— Тут. Эд, возьми меня за руку. Прошу тебя!

— Ну да, ты ведь разыгрываешь из себя вождя племени, куда же твоя храбрость подевалась? — В голосе Эда сквозила ирония. — Всего-то и надо, что вернуться назад. Я пойду гляну, куда ведет эта труба.

Он осторожно продвинулся дальше, стремясь отыскать выход. Вдруг раздался металлический лязг, словно порыв ветра сорвал кусок обшивки канала. Лучи солнца проникли в трубу. Эдмон вскрикнул от ужаса. В нескольких сантиметрах от него зияла бездонная дыра. Еще шаг, и он бы неминуемо провалился. Мальчишки тоже свалились бы, последуй они за ним.

— Слава тебе Господи! — воскликнул он. — Если бы не ветер, я бы погиб! Говорил же я вам, что это очень опасно.

Хотя Эдмон никогда не работал на целлюлозно-бумажной фабрике, он нередко приходил туда с Арманом или Симоном. Когда дверца люка вновь хлопнула, он узнал турбинный зал. Справа он обнаружил достаточно широкое углубление, которое, похоже, куда-то вело.

— Мукки, держи Луи, — велел он. — Я вскарабкаюсь на закраину, а затем по одному подниму вас, мышата!

Он испытывал к мальчикам живую, почти братскую привязанность. Стремление уберечь их от опасности, вытащить из ловушки позволило ему хоть немного отвлечься от переживаний по поводу смерти матери.

Совершив несколько акробатических трюков, все трое целыми и невредимыми выбрались на площадку. Брюки выходного костюма Эдмона были в плачевном состоянии, пыльные и перепачканные, белая рубашка продрана на локте. Мукки и Луи, с грязными влажными волосами, выглядели не лучше. Вылазка не прошла бесследно для их одежды.

— Что я скажу Мимин и мадам Лоре? — расстроенно спросил подросток. — А месье Жослину?

— Да ничего не говори, — пристыженно сказал Мукки, еще не оправившийся от пережитого страха. — Пусть мама накажет меня. Это моя вина, Эд.

— Мой братец Арман в твои годы еще похуже штуки откалывал, — заявил Эдмон. — Ладно, мы придумаем что-нибудь, только ты, Мукки, должен пообещать мне, что впредь не будешь совершать таких глупостей. Ты не станешь отлучаться из дому без разрешения, не будешь брать с собой ни Луи, ни сестер.

— Обещаю! — откликнулся тот.

— Отец меня, конечно, отчитает по полной программе, — добавил подросток, — но мы можем сказать, что вы возились с разной ветошью в чулане за домом, а я вас там обнаружил. Ну а потом мы играли в прятки.

Успокоившийся Луи захлопал в ладоши, но Мукки стало до слез стыдно. Обнимая Эдмона, он тихо сказал:

— Прости меня, Эд. Я расскажу маме и бабушке всю правду.