В этот момент девушка как раз вошла в комнату с подносом в руках.

— Завтрак, Сиреневая госпожа, — поставив поднос на стол возле окна, сообщила она, вновь почтительно склонив голову.

— Шиануся, — поправила я, посчитав, что это имя звучит намного лучше, чем Сиреневая госпожа. — Называй меня так.

Судя по испуганному выражению лица девушки и тому, как мгновенно посерело лицо моего надзирателя, я сказала что-то не то.

— Сиреневая госпожа, — голос Чалы дрожал. Казалось, ещё чуть-чуть, и она вновь разрыдается. — Я не могу… так нельзя…

Я почувствовала, как внутри медленно начинает закипать раздражение.

— Я — Сиреневая госпожа поместья Лундун, — пафосно проговорила я, чеканя каждое слово. — Ты — моя служанка. Я решаю, что можно, а что нельзя.

— Да, Шиануся, — Чала отвесила мне низкий поклон.

— Выйди, — распорядилась я, поднимаясь со стула и направляясь к столу.

— Это было опрометчиво, — оставшись со мной наедине, заметил лекарь отстранённо.

— Ты сказал, что правил для общения со слугами нет, — напомнила я. Чатьен Васт в очередной — должно быть уже тысячный — раз исправил образование придаточной части. Я только зло закусила нижнюю губу: ну, я ведь помнила об этом ещё вчера! Специально заострила внимание именно на этой грамматической конструкции, и всё равно ошиблась ровно в том же месте.

— Правил нет, — подтвердил лекарь, привычно проигнорировав моё недовольное пыхтение из-за замечания относительно речи. — Но есть нормы морали. Личное имя нельзя использовать посторонним. Только семье. Для всех остальных — особенно слуг, — существует титул.

— Мне он не нравится, — скривившись, сказала я. — Сложный и длинный. Лучше Шиануся. — Внезапно мой разум зацепился за одну нестыковку, и я с подозрением посмотрела в карие глаза своего надзирателя. — Ты называешь меня по имени. Но ты не член семьи.

Ни единый мускул не дрогнул на его лице.

— Я называю тебя по имени только когда мы одни, — заметил он. — На людях для меня ты Сиреневая госпожа или просто госпожа.

— А ты для меня? — уточнила я.

— Чатьен или Чатьен Васт.

Поскольку мы были одни, я решила всё-таки задать давно интересующий меня вопрос.

— Что значит «Чатьен»? — спросила я. — Я имею в виду, в моём мире у людей три имени: личное имя, фамилия — это что-то вроде обозначения семьи, к которой человек принадлежит, и отчество — оно образуется от имени отца.

Во взгляде лекаря отразилось недовольство: его, очевидно, раздражало, что я упорно продолжаю упоминать другой мир и прошлую жизнь. Но разве возможно иначе? Сравнения неизбежны.