— Знаешь, я буду очень благодарна, если мы с тобой просто напьемся, а потом ты не будешь припоминать мне этот день при случае.

Не сдержавшись, Ванька рассмеялся и, притормозив у выезда на проспект, притянул Улю к себе на плечо.

— По части напиться, Саф, ты по адресу.

Поскольку рисковать карьерой Новийского, появляясь в общественных местах, Ульяна отказалась, пришлось искать более уединенное место, и Ваня предложил поехать к нему. Воспринято было с энтузиазмом. Поскольку с отцом отношения не клеились, Иван некоторое время обитал в съемных квартирах, игнорируя предложения пожить в семейном гнездышке, а не так давно обзавелся собственной недвижимостью. Однако просчитался с новосельем. Сначала думал то одно доделать, то другое. В конце концов, пока тянул, у него побывали практически все знакомые, по очереди. Чего уж тут было показывать? Пожалуй, кроме Ульяны набралось бы не более трех человек, кто еще не переступал порог новенькой холостяцкой берлоги. Теперь Ваня спешил уменьшить и эту цифру.

— Прошу, — шутливо склонился хозяин, открывая дверь перед гостьей.

— Иван Гордеев взял ипотеку, — смеялась Ульяна, ступая внутрь его жилища. — И почему этого нет на первых полосах газет? Пожалуй, я исправлю. — А затем огляделась по сторонам и воскликнула: — Вау! А ведь ради этого стоило брать ипотеку. Только не говори мне, что ты сам все это сделал?

— Нет, — весело ответил он. — Мне повезло с прошлыми хозяевами.

Ваня не стал выпендриваться и обставлять помещения как отец — в хром и стекло, вынуждая каждого подумать, что в этом месте обитает крупный бизнесмен, или как Новийский — обивать все деревом, превращая квартиру в святилище аристократа: он сделал ставку на функциональность и уют. Можно было приобрести что-нибудь попроще, обойтись собственными средствами, тем более у него не было намерения задерживаться в этой квартире дольше необходимого, но привычка жить хорошо дала о себе знать и заставила пренебречь жесткой экономией. А еще Ваня строгоследовал правилу: дом должен быть местом, куда хочется возвращаться. Судя по интересу, с которым Ульяна оглядывалась по сторонам, она была солидарна.

— Ну, — улыбнулась она, закончив осмотр в коридоре — ровно в том месте, откуда начали. — Иди сюда, я буду тебя поздравлять.

Скорее всего, не знай Ваня о крушении брака Новийского и Ульяны, все было бы иначе, но с тех пор, как признание достигло ушей, что-то изменилось, и теплота дружеских объятий трансформировалась во что-то иное. Иван был рад этому разводу. Будто несмотря на терзавшее дурное предчувствие, все разрешилось более чем благополучно. И это было ужасно эгоистично, порождало чувство вины, так как проблема исчезла только для него — постороннего человека. Умом он понимал, с чем Сафри придется столкнуться, но, невзирая на доводы логики, чувствовал иначе. А ведь приятного было мало. Если бы муж Ульяны выиграл выборы, газеты бы не оставили ее в покое долгие месяцы, а крыть было нечем. В России каждая женщина, имевшая неосторожность выйти замуж, чтобы не подвергаться осуждению, должна следовать примеру жен декабристов. Никаких собственных устремлений, никакого мнения, всегда только «да, виновата» и в пол глаза. Едва ли нашлось бы с десяток людей, кто бы понял, почему Ульяна отказалась идти проторенной дорожкой и покидать Петербург. И она это знала. За мужество и способность не бежать от проблем, захотелось лишь крепче обнять эту женщину, но Ваня понял ошибочность порыва и отступил на шаг.

— Недавно мне подарили отличный коллекционный бренди. Откупорим? — предложил он.

— Валяй, — отозвалась Ульяна.

Едва на столе появились стаканы и криво нарезанная колбаса — оба повеселели и начали перекидываться смешными историями из жизни. Только о личном не говорили, что являлось лучшим доказательством того, насколько не клеилось у обоих.

Пить Ульяна так и не научилась. Сильно кривилась, зажимала рот ладонью и смеялась громче обычного. Но если к третьему тосту весело обсуждали отца Ивана, то после пятого настроение пошло на спад и в голову полезли тревожные мысли, которые обычно держатся за семью печатями, легко открывающимися при помощи алкоголя.

— Ты ведь понимаешь, что все хорошо будет? — Ваня знал, что говорит что-то не то, но не смог вовремя остановиться.

— Конечно, понимаю, — спокойно ответила Ульяна, не став строить дурочку. — Я точно справлюсь. Просто иногда мне безумно хочется, чтобы все было попроще, чтобы стен, которые нужно раскрошить, чтобы добраться до чего-то легкого и светлого, было меньше. — Она сухо улыбнулась и сделала очередной большой глоток виски.

— Ты не одинока, — напомнил Ваня.

— Ты говоришь как герой американского сериала, который трогает другого за плечо и, проникновенно заглядывая в глаза, уверяет, что все будет хорошо и что людям больше делать нечего, кроме как поддерживать друзей.

— Вот это новость! В данный момент я сижу и пью с тобой виски. Это, конечно, совсем неплохо, но, думаешь, не мог бы найти более интересное занятие? — усмехнулся Иван. — Разве в твоей извращенной системе ценностей это ничего не значит?

— В моей извращенной системе ценностей это значит "спасибо тебе огромное", — неожиданно мягко улыбнулась Ульяна, заканчивая полусерьезный разговор.