Плывут Широков и Францев. Паша уткнулся носом в затылок Широкову, будто спит. А затылок всё ниже, ниже... Сейчас скроется под водой... Скрылся.
Францев макнул лицо в море, прянул в сторону от Широкова. Тот вынырнул. Хотел на дно встать, нет больше сил тащить Пашу. Дна не достал.
Паша весь в брызгах. Лупит по воде.
— Ты плыви! — кричит он. — Ты олимпийский... Ты еще будешь... Тебе нельзя утонуть... Я сам. Я рабочий. Я — токарь седьмого разряда... Я сам...
Широков держит Пашу, тянет его к себе...
— Я тебя убью! — грозится он с ненавистью. — Ты держись за меня, сволочь, или я тебя покалечу!
Широков выгребает и злобится всё больше. Это в нем оживает прежняя, сработавшаяся за годы ярость победителя.
— Я вас всех... — шепчет Широков. — Я вас всех...
— Ты плыви, — говорит Францев, — я сам...
Широков уже не слышит его. Он опять глотнул воды. И вдруг достал дно. Он толкнулся о дно двумя ногами, выскочил из воды, упал на воду, опять выскочил...
— Живые!
...Широков волочит за собой Пашу. По мелководью. По болоту. По камышам. Он рвется к сухому, надежному берегу и задыхается и скрипит зубами и плачет: «Я вас всех...»
Они сидят на асфальте Приморской шоссейки. Широков поджал ноги. Паша прислонился к нему спиной. Ноги у Паши раскинуты, как неживые.
— ...А я плыл, знаешь, думал, уже не буду заниматься греблей... — Паша говорит тихо, ровно, и в голосе его еще как бы слышится скрип. — Я ведь это так только себя гонял, каждый день на одиночке по двадцать километров проходил, чтобы тебя победить. А зачем мне тебя побеждать? Я рабочий. Я и с завода ушел из-за гребли. Готов был по суткам из лодки не выходить... Сейчас плыл и понял... Если выплывем, думал, я сразу же на завод вернусь. К ребятам.
— Мы с тобой в парной двойке будем весной работать, — говорит Широков. — Мы их еще всех уделаем... У тебя есть гребок, ритм ты чувствуешь...
— Я бы без тебя утонул, — говорит Паша, — ты сильнее меня в два раза, а я плыву, и мне всё равно. Зачем мне за тобой гоняться? Я буду на заводе работать. В бригаде у Пушкаря. Ты мою девушку увез на «Волге». Я хотел с тобой рассчитаться, а когда плыл, понял, что всё это ни к чему.
— Это такую, что в голубеньких брюках? Это что, твоя девушка?
— Она не моя девушка. Я рабочий. А ты олимпийский чемпион. Ей хочется с чемпионом. Я бы, наверно, мог тебя победить, а теперь всё равно. Это всё не мое. Другое...
— Я с твоей девушкой ничего не имел. Мало ли кого я мог в машине подвезти? Ты ничего такого об этом не думай.
— Я об этой девушке слишком хорошо думал... Надо было иначе думать. А иначе я не мог.