Он улыбнулся и легко сжал мою ладонь.

— Так что же я должен пообещать?

Его темные глаза превратились в бездонную бархатную пропасть, на дне которой не хватало только отражения звезд. Я чувствовала, как ускоряется его пульс и учащается дыхание. И я придвинулась чуть-чуть ближе. Чтобы мне удобнее было работать с ним.

— Что никогда ни при каких условиях ты не скажешь никому, а особенно своим родителям моего имени. И если у тебя есть мои фотографии — ты удалишь их все сегодня вечером. И, само собой, ты не покажешь их родителям. Ты вообще ничего не скажешь им обо мне.

— Да они, скорее всего, вообще о тебе не догадаются. Если ты, конечно, не согласишься выйти за меня замуж!

Я сделала вид, что не услышала последней фразы, хотя по тому, как он ее сказал, я поняла, что он давно держал ее в уме и она просто вырвалась раньше времени.

— Неважно, догадаются они или нет. Важно, чтобы ты пообещал и сдержал свое обещание.

— Значит, замуж ты за меня не выйдешь? — убито спросил он.

— Послушай, Матвей. У тебя есть Люда. У тебя есть родители и вся твоя жизнь. У меня есть только собака.

— Но у тебя может быть все, что есть у меня, — с жаром начал он. — И я буду только рад собаке в нашем доме…

— Успокойся, — тихо произнесла я. Так тихо, как разговаривают с разбушевавшимися детьми или истеричными взрослыми. И он успокоился.

— Ты заберешь обратно свое предложение, как только узнаешь правду.

— А когда я ее узнаю?

— Как только дашь мне обещание никому не рассказывать обо мне.

Он задумался.

— Хорошо. Я обещаю никогда и никому не говорить о тебе, не называть твоего имени, не показывать твоих фотографий и вообще удалить их. И в первую очередь мое обещание касается моих родителей.

— Спасибо, — сказала я.

Я легко провела пальцами по его запястью и нащупала его пульс. Чуть прижала его. Удобная точка для работы. Я начала говорить — благо, я давно продумала, что и в каком объеме ему рассказать, — и рассматривать заложенную в нем информацию одновременно. Концентрироваться на двух таких серьезных вещах сложно, но возможно.

— Этот мир, который ты называешь Землей, — не единственный, — начала я. — Существует много миров, много человеческих разумных рас. Мы — одна из них.

— Мы — ты и я? — с надеждой спросил Матвей.