Единственное, что беспокоило Митяя, так это то, как проводят своё свободное время строители. С остальными ведлами-мастерами было куда проще, их приходилось иной раз просто гнать из мастерских палкой, так они прикипели к новому интересному делу, открывавшему столько возможностей. Вообще-то стройка ещё была далека до завершения, но на добрых три племени с гаком жильё уже было построено, да и кое-какие заводики перенесли из Дмитрограда либо на высокий левый берег Марии, либо на правый берег Нефтяной, а тот тоже был в основном повыше Митяева острова, как частенько называл в последнее время Дмитрий Олегович свою большую латифундию. На левом берегу Нефтяной должен был остаться один только нефтеперегонный завод и строящаяся в лесу биофабрика по переработке навоза и прочих отходов с кухонь и из сортиров. Митяй горой стоял за хуторской образ жизни, и потому в самом центре города, на самой высокой точке широкой вершины холма, стояло рядом друг с другом всего пять домов, выстроившись как на той стороне игральной кости, которая обозначает пятёрку. Когда-то Митяй сдуру заасфальтировал весь двор и возвёл вокруг домов стену, хотя она-то не раз выручала его, но теперь княгиня Ольга быстро навела порядок. Большую часть асфальта раздолбили, строители вырыли котлованы глубиной в полтора метра и выложили по их краю из кирпича бордюры, затем туда завезли земли, и ещё по весне, до того как деревья стали просыпаться, но снег уже растаял, Ольга пересадила туда чуть ли не большую часть сада, перенося деревья с большим комом земли, так что Митяй уже мог любоваться их цветением, стоя у раскрытого окна. Вокруг цветущего сада вовсю кипела стройка, и иногда строители работали даже по ночам при свете больших нефтяных светильников.

Всех охватил трудовой энтузиазм и желание как можно скорее завести в город соплеменников, а точнее, соплеменниц. Тогда Митяю даже не приходилось думать о том, чем занять людей в свободное время, его едва хватало по вечерам на то, чтобы прочитать очередную сказку после ужина, после чего все ложились спать. Теперь же у всех обитателей города этого самого свободного времени было, скорее всего, хоть завались. После большой земляной охоты продовольственные склады, скорее всего, ломились от припасов, а картошка взошла так дружно и мощно, что её хватило бы не на одну зиму, так ведь сгниёт же, но большая часть пойдёт на корм скоту и на крахмал. С рыбой и мясом проблем тоже не было.

Когда Митяй привёз домой Таню, то не подумал, чем будут заниматься люди в свободное время, и это его несколько беспокоило, но он во всём полагался на ведлов-мастеров и на то, что передал им прорву всяческой информации, и те, скорее всего, сейчас учили прибывших в Дмитроград на ПМЖ сородичей, а возможно, и другие племена. Во всяком случае, он уже ничего не мог поделать и потому только изредка вздыхал.

Впрочем, у него имелся повод и для радости, который находился на крыше будки в большой клетке, изготовленной из дерева и двух рулонов сетки-рабицы, взятых в дорогу на всякий случай, — и такой подвернулся здесь, в низовьях Терека. Митяя чуть ли не до изумления поразили своими размерами здешние фазаны. Они были раза в полтора крупнее тех, на которых он несколько раз охотился в своё время. Даже если ведлы не смогут заставить их нестись, как домашних кур, которых держала бабушка Митяя, то всё равно их следовало разводить из-за вкусного мяса, и потому три дюжины серых молодых курочек размером с крупную курицу ехали вместе с десятью фазанами в Дмитроград. Оставалось только заставить фазанов нестись каждый день. Таня сказала, что справится с этим. Что же, теперь у них будет своя птицеферма, значит, пора подумать и о муке, если ведлы-каменщики, конечно, ещё не изготовили мельничные жернова сами и не подмяли под себя мукомольное дело. А что? Прекрасный, плотный наждак они в горах нашли довольно давно, нужные знания он им передал, так что теперь всё зависело только от их энтузиазма. Лепёшки любили все.

Вот о чём Митяй точно не жалел ни минуты, так это о том, что смылся в эту экспедицию так внезапно, можно сказать, едва сойдя на берег с борта «Татьяны» и даже не выслушав в свой адрес слов благодарности. Сделал он это только по одной причине — дать возможность Денису и Ольге почувствовать себя князем и княгиней в полной мере, без его опеки и подсказок, которыми он старался их не слишком перегружать. Ведловская сила людей каменного века, ранее позволявшая им всего лишь выживать в чуть ли не адских условиях, развиваясь по одному слову каждые сто лет, нашла себе совсем другое применение, и, что самое главное, он присоединил к ней только чистые знания, отфильтровав в них всё, что могло дать хотя бы намёк на войну, принуждение, подавление и корысть. Митяй таким образом как бы ставил социальный эксперимент и хотел посмотреть, что же из этого получится, могут ли чистые знания, переданные людям, чьё сознание не извращено всяческими религиозными и политическими доктринами, воспринять их, и что из этого в конечном результате получится. Он очень надеялся на то, что алары и даргалары не перегрызутся между собой. Пока что единственная корысть, которую он внёс в их жизнь, — это был выкуп за невесту, выплачивающийся её матери один-единственный раз в жизни, да и тот жениху выдавался князем и не был развращающе богат, но зато сопровождался пышным и торжественным ритуалом, а затем всеобщим пиршеством за свадебным столом. Наряды и украшения для невесты жених мог либо изготовить сам, либо пойти и взять в мастерской из специального ящика для подарков. Такой имелся даже на нефтеперегонном заводике, и в него ставили склянки с вазелином и парафиновые светильники, а теперь, наверное, ещё и изделия из каучука. Лишь бы не презервативы.

К изготовлению подарков ведлы-мастера относились очень серьёзно, и не всякий подмастерье мог сунуть в него своё изделие. Сначала оно проходило своего рода худсовет. Изготовление двух одинаковых украшений не приветствовалось, но все золотые украшения — а их делалось немного — сдавались непосредственно князю, и уже он передавал их жениху как самый ценный подарок. В принципе, это было в правилах как аларов, так и даргаларов, и ничего нового Митяй не придумал, а потому вряд ли в Дмитрограде появились стяжатели. Только две супружеские пары в городе имели очень большие квартиры, да и то одна семья была неполной.

Нет, личные вещи уже появились, то же охотничье оружие, которым охотники почти не пользовались, любимый инструмент мастеров и кое-какие предметы быта, но это ведь и естественно. Спрашивается, зачем опасную бритву, которую можно пойти и в любой момент взять в кузнице, делать общей? Или баночку с вазелином, склянку с глицерином и горшочек с зубной пастой и ту же зубную щётку? Про это Митяй так всем и говорил в своих сказаниях: предметы личного пользования — это святое, и добавлял старинную латышскую пословицу, переделанную им на новый лад: бритву, лошадь и жену не дам в руки никому. Да, лошадей он тоже сделал точно такими же существами, как и собаки, вот только велел держать их не рядом с домом, а немного поодаль, в общей конюшне с отдельными денниками, где за ними присматривали профессионалы, хотя вряд ли тех охотников, которые решили стать конюхами, можно было так называть. Лошадь под седлом довольно быстро превратилась в самый удобный вид транспорта после Ижика.

Всё это Митяй уже видел и теперь гадал, что он ещё увидит после возвращения домой — идиллию или же всё-таки дымящиеся руины Дмитрограда, после чего будет впору пойти в лес и там повеситься? Сегодня с утра он рассказал Тане о своём сне, и та очень обрадовалась, что её муж, наконец, увидел свои говорящие камни. Однако ведла сразу же заметила, что мысль о них просто сжигает его изнутри, и тут же сказала, что он должен немедленно ехать за ними, но Митяй предложил сначала позавтракать, потом поплавать в море пару часиков, позагорать на солнышке, скоро ведь может и похолодать, а уже потому думать о том, куда им ехать — домой или за говорящими камнями. Немного подумав, Митяй всё же решил не гнать лошадей и не заниматься глупостями, а спокойно вернуться домой и самым основательным образом подготовиться к экспедиции на Урал. Более того, он уже решил, что ехать нужно не на трёх, а минимум на двенадцати машинах, чтобы по мере продвижения к Уралу находить новые племена и за уши вытаскивать их из каменного века к нормальной ведловской жизни, оставляя вместе с ними учителей и транспортные средства для регулярных поездок в Дмитроград и обратно. Если браться за дело, так с умом и по-крупному, не размениваясь на мелочи.

За всё время продвижения на юг, а они при этом поднимались ещё и вверх по рекам, побывав даже в таких местах, как Кисловодск и Тырныауз, где Митяй затарился молибденом и вольфрамом в виде рудного концентрата, и при этом даже не брал в руки кирки и молота — камни сами прыгали к нему, как лягушки, и потом ещё и крошились, им так ни разу и не попалось ни одно племя. Зато они видели немало временных стойбищ со следами разыгравшейся минувшей зимой трагедии. Большая часть чёрных даргов, судя по всему, ушла на юг, но самые слабые из этих странных диких и свирепых людей со смуглой кожей, старики, женщины и дети, были брошены на произвол судьбы и замёрзли. Митяй так и не смог понять, что привело их в эти края с юга, но прекрасно знал, что уходили они в лютую зиму, подгоняемые свирепым, ледяным северным ветром, и ему, несмотря ни на что, было их жалко. Хоть и дикие, а всё же люди, пусть даже не кроманьонцы, а неандертальцы, и к тому же какие-то неправильные, совсем не такие, про которых он когда-то читал. Даргсу тоже не были классическими неандертальцами. Поэтому, если ему удастся наладить вместе с Игнатом и его ведлами кустарное изготовление Шишиг, он обязательно отправится в экспедицию на Урал не за одними только говорящими камнями.

С такой мыслью Митяй встал с песка, взял Таню за руку и сказал:

— Всё, Танька, купаемся в море последний раз, ополоснёмся от солёной воды — и в дорогу. Нам пора ехать домой.

— А как же твои говорящие камни? — спросила Таня, для которой что сто километров, что десять тысяч было примерно одно и тоже, далеко. — Тебе нужно обязательно их забрать, Митяй, ведь ты теперь не сможешь спокойно спать.

— Нужно, — согласился Митяй. — Но не обязательно прямо сейчас. Никуда они от меня не денутся, девочка моя, и спать я буду спокойно. — Но всё же не выдержал и чертыхнулся: — Чёрт побери! Вот же невезуха! Все ведлы как ведлы, обходятся теми камнями, которые у них чуть ли не под ногами валяются, один я какой-то ненормальный, и камешки мои говорливые у чёрта на куличках зарыты. Ладно, Танюха, как до них добраться, один я знаю, они глубоко зарыты, так что никто их не сопрёт. Едем домой и займёмся куда более важными делами. Они ещё раз вволю накупались в тёплых и ласковых водах Каспия, ополоснулись в более прохладных водах Кумы, оделись, плотно пообедали шашлыками из осетрины — Митяй вчера выудил весьма приличных размеров осетра, — собрались в дорогу и в половине третьего дня тронулись в путь по широкой бескрайней степи, поросшей высокой травой.

Здесь, южнее Апшеронска, Митяй и Таня повстречались с бухой-бухой, и не одной. Тут этих гигантских животных бродило немало. Бухой-бухой оказался самый обыкновенный эласмотерий, мифический единорог, огромное животное из рода носорогов. О, эти гиганты были настоящими красавцами! Светло-серые, покрытые длинной шерстью, весьма похожие в профиль на бизонов, только с одним рогом длиной в полтора-два метра. Некоторые самцы достигали в высоту почти трёх метров, в длину и вовсе шести с половиной и весили тонн под восемь, не меньше. Поменьше мамонтов, конечно, зато очень быстрые. Встречали они и другую буху-буху, даже повыше ростом, та достигала всех четырёх метров, но это были гигантские одногорбые верблюды. Тоже довольно интересные животные с точки зрения их использования как тягловой силы. Как и все верблюды, неутомимые и способные преодолевать огромные расстояния, хотя и не очень быстрые, но недостаточную скорость могла компенсировать их огромная физическая сила.

На этих гигантов охотились столь же огромные хищники, причём такие древние, что Митяй даже не поверил своим глазам, увидев гигантских гиенодонтов здравствующими и вовсе не собирающимися откидывать хвосты. Они были размером с крупного тура и весили под тонну. Живущие небольшими стаями-кланами, как и все гиены тупорылые, с чудовищными челюстями, они не только питались падалью, но и охотились на всё, что шевелится, даже на степных мамонтов. Одно хорошо: их было всё-таки мало, но они и без того съедали окрест всю падаль, не оставляя от трупов животных практически ничего. Может быть, именно поэтому на побережье Каспийского моря они не встретили ни одного племени. С такими соседями под боком даже ведлам жизнь мёдом не покажется. Если у них, конечно, нет говорящих камней, которыми они научились пользоваться если не в совершенстве, то очень умело, как Таня. Вот ей были не страшны никакие гигантские гиенодонты, которые также вполне могли претендовать на роль страшной и ужасной бухи-бухи. Его жена своей ведловской силой и тираннозавра сумела бы остановить.

Поэтому Митяй ехал вдоль берега Кумы, ничего не опасаясь, ведь Таня сидела в кабине Шишиги и зорко посматривала по сторонам в бинокль. Её рубашка тонкой замши была расстёгнута на три пуговицы, и аметистовый кабошон на груди слегка светился, и, может быть, поэтому Шишига бодро накручивала на колёса километр за километром. Гигантские эласмотерии предупредительно уступали им дорогу, а гиенодонты не бросались в погоню, так что Митяю только и оставалось, что выбирать ровную дорогу без ухабов, и это ему удавалось делать без особого труда. К вечеру они без малейших помех добрались примерно до Нефтекумска и остановились на ночлег.

На следующий день они с рассветом продолжили путь, и на четвёртый день около полудня Шишига, преодолев несколько неглубоких распадков — в будущем они станут более непроходимыми, — выехала на высокий бугор, и Митяй увидел радующую глаз картину — добрую половину своего генплана, воплощённую в хорошо обожжённом кирпиче, дереве, стекле, камне и даже местами асфальте. За лето, навалившись силами как минимум трёх племён, если не больше, жители Дмитрограда построили довольно большой город, привольно раскинувшийся в месте слияния двух рек, и даже заасфальтировали в его центральной части почти все дороги, а остальные посыпали щебнем.

Однако самым для него удивительным было то, что напротив города, на другой стороне Марии, через которую строители перебросили один деревянный мост и теперь строили второй, они возвели целую промзону, и одних только водяных колёс Митяй насчитал двенадцать штук. Все те цеха, которые стояли вблизи Дмитрограда, включая его домну, они снесли, и на их месте теперь строились жилые дома с островерхими двускатными крышами, покрытыми черепицей. Каждый дом окружал большой сад, и хотя деревца были ещё маленькие, скоро они вырастут, и Дмитроград будет по весне утопать в цвету фруктовых садов. На улицах города Митяй не увидел праздношатающейся публики, кроме ребятишек постарше, никто не носился сломя голову по асфальтированным дорогам, дети помладше играли во дворах, похоже, что взрослое население города занималось своими взрослыми делами либо в небольших мастерских, построенных рядом с домами, либо в промзоне, либо на фермах, расположенных за городом.

Чуть ли не треть леса уже была вырублена, но лесорубы вели не сплошную рубку, а выборочную, пятнами, и в одном из таких пятен, весьма больших, Митяй увидел мамонтов, собравшихся возле здоровенной кормушки. Что же, теперь людям было чем кормить скотину, даже такую громадную. То-то переполошится Олег, когда узнает, что по степям вблизи Каспия бродят гиганты эласмотерии. О, он непременно соберёт команду охотников, они сядут на Шишигу и отправятся за ними уже через несколько дней, чтобы пригнать несколько десятков этих могучих единорогов, а возможно, заинтересуется и гигантскими верблюдами. Его вряд ли удержит даже то, что Митяй привёз ему говорящие камни — два кристалла голубого горного хрусталя. Для сельского хозяйства, где не нужны большие скорости, такие гиганты были гораздо предпочтительнее тракторов. Пара эласмотериев по силе точно равна табуну в сотню голов лошадей, если не больше, но, в отличие от трактора, им не нужны запчасти, если не считать «обувки» для трёхпалых копыт. Каждые два-три года самки будут давать приплод. Про длинную шерсть и массу навоза можно даже не говорить. Так что пахать землю и возить тяжёлые грузы лучше на них, и если уж изготавливать тяжелую технику, то одни экскаваторы и бульдозеры.

Порадовало Митяя и большое поле к западу от города, цветущее ярко-жёлтыми цветами. Под топинамбур запахали целых полторы тысячи гектаров земли, и теперь он вымахал в высоту не менее пяти метров, а значит, силоса и сенажа будет заготовлено на зиму столько, что можно будет прокормить им даже мамонтов, бродящих по лесостепи, не говоря уже о домашней скотине.