Горчаков обещал найти Игоря, если он жив, но я, честно говоря, уже не надеялся…
А вот Алексия порадовала, несмотря на дичайшее отчаяние, которое так и перло от неё в эмоциональном плане, беспрекословно помогала, взяв на себя пищевой вопрос и работу с магическими свитками.
Я же из последних сил поддерживал ауру, не вступая ни с кем в разговоры и лишь изредка перебрасываясь парой слов с осунувшимся штабс-капитаном.
Ну и постреливал навесом из верного Урагана, благо добросердечные зрители прислали целый ящик гранат.
Ей Богу, даже не представляю, чтобы с нами было, если бы не стена.
Хотя чего там… Представляю — ушли бы в подполье.
Вот только несмотря на высокие стены и замок, я чувствовал, как в душе у многих начинает зиять огромная дыра.
Не зря говорят — ксурова война калечит души сильней, чем тела.
Ещё и это ожидание, перемешанное с эмоциональным выгоранием и смертельной усталостью…
Ударят северяне в полночь или нет? Что уже полночь? Ударят ли в течение часа? Ведь они совершенно точно не спят, я чувствую под Пеленой какое-то оживление…
А может использовать Нить Судьбы уже сейчас? Нет, ещё рано, а больше такого шанса не будет…
Что, уже два ночи?
Ударят под утро? В тот момент, как идет самый сладкий сон?
Сколько? Четыре утра? В чем же ксуров подвох…
— Михаил.
Кажется, в какой-то момент я всё же заснул стоя между бойниц.
— Да, Василий? — я потёр глаза и впился взглядом в перепаханную Огнём и Скверной землю, на которую указывал штабс-капитан Сасс. — Нас всё-таки штурмуют?
— По-моему наоборот. Смотри.
— Не понял, — я, не веря своим глазам, уставился на кучку северян, впереди которых стоял высокий Воин с волчьей шкурой на плечах. — Их, правда, всего… сотня?
— Я знаю, что это такое, — неожиданно отозвался вернувшийся на стену Горчаков и тут же пояснил. — Иван рассказывал.