— Билетов нет! — не раскрывая рта, выдала сонная билетёрша. — Даже в общий вагон запретили продавать, они забиты сверх всякой меры.

— Может хоть какие-то завалялись? — заискивающе улыбнулся парень, чуть ли не втискивая лицо в малюсенькое оконце. — Если поможете, с меня шоколадка.

Сонные глаза дамы значительно приоткрылись, но она продолжила многозначительно молчать. Мол, вначале деньги, а потом — стулья. Да и когда получила желаемое (хорошо, что в притоне Митяя и такие деликатесы имелись) уже с иным сомнением разглядывала парня. Потом решилась:

— Есть два билета, но в купейный вагон. А там знаешь, какая цена?

Киллайд знал, успел прочитать прейскуранты на таблице, висящей возле кассы. Разница, по сравнению с билетом в общий вагон, была двадцатикратной. Простой, пусть и высокооплачиваемый рабочий, от такой цены удавится. Или вообще никуда не поедет. Вот и не ехали. А если ехали, то лишь большие начальники, уважаемые партийцы или прослойка из работников снабжения, кои во все время вкусно ели и сладко спали.

Не с руки было так шикарно путешествовать и молодым комсомольцам, в большинстве своём нищим и малоимущим. При покупке такого билета кассирша обязательно и насмерть запомнит такого богатенького пассажира, вряд ли косметические изменения помогут. Или помогут-таки? Да и комсомольская лихость на что?

— Эх! — решился парень, — Поедем хоть раз в жизни с комфортом. Тем более что нас с матерью отец заждался на Востоке. Она на любые цены согласна. Да и я… Давайте купейные!

Про мать он заявил на всякий случай. Авось кассирша не станет бродить по вокзалу, выискивая покупателя билетов и присматриваясь к его спутнице. Только и скажет, если спросят: студент какой-то, со своей мамашей. А если и заметит девчонку, то мало ли кто из провожающих по перрону и в вагон шастает?

За десять минут до прибытия поезда, парочка уже стояла с вещами на перроне. А до того пришлось спросить у дежурного, в каком именно месте останавливается четвёртый вагон. Тот показал на нужную точку своим флажком, с презрением косясь на парня, который запоминался невероятно жирными губами и торчащими несколько странно усиками. Наверное, сравнил с привокзальными котами. И, наверное, только для порядку, глянув на многочисленные вещи, добавил-напомнил:

— Стоянка десять минут. Не мешкайте при посадке.

Так что на последних минутах молодожёны сдвинулись на самую выгодную позицию и только отворачивались от приближающейся струи пара. Когда поезд встал, первые шесть вагонов сразу просматривались не в пример лучше остальных. Пусть и закопченные угольной пыльно, но явно новые, улучшенной модели. В пятом — вагон ресторан, с закрытыми плотно шторками, но с освещением в салоне. А вот проводники всех пяти привилегированных вагонов не спешили отпирать площадки, просто выглядывая наружу. Тоже признак того, что свободных мест нет.

Тогда как Александр не стал долго мешкать или пускаться в неуместные споры, сразу запрыгнул в тамбур и стал ругаться с проводником:

— Ты чего задерживаешь посадку?! Совсем стыд и совесть потерял?!

Пожилой, полный мужчина растерялся вначале:

— Так билеты…

— Вот билеты! Шестое купе. Смотри! И поднимай площадку!

Работник вагонного сервиса посветил фонариком на билеты, и с тяжёлым вздохом открыл площадку. После чего даже помог принять Насте тяжеленные чемоданы. Шульга уже стал протискиваться в вагон мимо мужчины, но тот вдруг перешёл на просительный тон:

— Постойте, ребятки… Я вам вот что скажу, — помялся, кривя лицо, и продолжил, горько улыбаясь: — Поймите правильно, мест нет…

— Так вот же! Билеты!

— Ну-у-у… как бы вам сказать… Там на свои два места очень опасные люди сели. А с ними — ещё парочка таких же нагло примазалась. Их подельники, друзья и собутыльники. Поверьте, очень, очень они опасные.