– Никаких трастовых фондов. Я все отдал Лекси.

Робби встал. Комната вращалась, как центрифуга. Прижав руку ко лбу, он почувствовал на пальцах липкое тепло крови.

Питер едва не ахнул. Неужели он действительно отказался от денег Кейт? Имеет ли он право на такое?

– Ты слишком пьян, чтобы мыслить здраво, – сказал он вслух. – Поговорим утром.

– Утром меня здесь не будет.

Робби, пошатываясь, шагнул к отцу. Глаза сверкали пьяной, полубезумной яростью.

Живот у Питера свело. Робби был так близко, что на него пахнуло запахом перегара.

«Я боюсь. Боюсь собственного сына!»

– Я уезжаю в Новый Орлеан. С Домом.

– Если покинешь этот дом сегодня вечером, не трудись возвращаться обратно! – выпалил он, прежде чем успел опомниться.

– Не волнуйся. Не вернусь. Прощай, па.

– Прощай, Роберт.

Питер смотрел в спину Робби, неверными шагами плетущегося к порогу. Робби все еще зажимал рукой рану на лбу. Через несколько секунд хлопнула дверь.

Питер поежился, представив, как будет терзаться угрызениями совести. Нужно бежать за Робби. Объяснить, что не хотел его выгонять.

Прошло несколько секунд. Несколько минут.

И Питер неожиданно осознал, что ощущения, распирающие его грудь, – вовсе не угрызения совести.

А невероятное облегчение.

Выключив свет внизу, он стал осторожно подниматься наверх, в спальню Лекси. Отныне их будет только двое. Такой брат Лекси ни к чему. О ней позаботится отец!

Он не разбудит ее. Только на секунду встанет на колени у ее кроватки. Вдохнет чистый, сладкий запах ребенка. Утешится видом своей спящей, невинной девочки.

Он медленно открыл дверь спальни. В комнате царила кромешная тьма. Осторожно подобравшись к кровати, он переступил груду сброшенной одежды, встал на колени и протянул руку.