Через трое суток на заснеженный лесной партизанский аэродром в районе Минска приземлилось несколько транспортных бортов, доставивших первую волну батальона. Следом за нами самолетами обеих Авиагрупп Особого Назначения на этот аэро дром и еще шесть площадок неподалеку должны были перебросить основные силы «легкой» и «тяжелой» пехоты моего батальона, подготовленных нами «истребителей» и необходимый для «концерта» груз, а также штаб будущей группы войск во главе с генерал-майором Константиновым. Тем самым, кому я летом передал Слуцкую группу войск. Вот ведь как судьба расположила. Михаил Петрович в боях под Слуцком был снова тяжело ранен, эвакуирован в Москву, несколько месяцев находился на излечении. По итогам боев в Слуцко-Бобруйском кармане он был удостоен звания Героя Советского Союза. При разработке плана операции его имя было названо в качестве возможного командира или начальника штаба новой группы войск.

Первым, кого я встретил, был Саша Могилевич. На несколько часов закрывшись ото всех, мы уточняли детали операции и делились своими впечатлениями и сведениями.

По словам Александра, выходило следующее. Подготовку к вооруженному выступлению военнопленных в концентрационных лагерях и гетто Минска еще в октябре начал Военный совет партизанского движения. Оружие для восстания нашли на складе трофеев Вермахта во дворе Политехнического института. В большинстве своем это было стрелковое вооружение и большое количество гранат. Часть его вывезена партизанам, кое-что передано и хранится в лагерях военнопленных, остальное спрятано в городских подземных отопительных каналах. В городе создана большая, в несколько сот человек, ударная группа. Подпольщиками подготовлено восстание в лазаретах для военнопленных, расположенных в клиническом городке, Политехническом институте, кирпичных заводах, институте физкультуры, а также в лагерях военнопленных, находившихся на территории Сельскохозяйственной выставки и на заводе имени Октябрьской революции. Общая численность находившихся в городе военнопленных оценивалась в 30 тыс человек. Еще около 100 тыс. пленных были расположены в отделениях лагеря вокруг города, на аэродромах и близлежащих ж.-д. станциях.

В двух гетто Минска – «Большом» (39 улиц в районе еврейского кладбища и Нижнего рынка – для граждан СССР) и «Зондергетто» (часть гетто по ул. Республиканской, Опанского, Шорной, Сухой и Обувной для евреев, привезенных из Чехии, Германии, Австрии) – содержится около ста тысяч человек. Раньше их было больше. В августе там было убито 5 тыс. узников, а 7 и 20 ноября эсэсовцы, местные и литовские полицаи устроили новую резню. За эти несколько дней в Минске и Тучинке было уничтожено больше 20 тыс. евреев – женщин, стариков и детей. Говорят, что когда засыпали рвы с трупами в Тучинке, земля в них долго еще шевелилась. В гетто действуют подпольные группы, готовые оказать помощь восстанию. Через Минский подпольный горком партии установлена связь с одним из руководителей боевой подпольной организации гетто – Гиршем Смоляр. У них есть более двух десятков боевых групп общей численностью 300 человек, есть запас оружия, продовольствия и медикаментов. Из гетто удалось вывести около 5 тыс человек и сформировать несколько партизанских отрядов. Несколько дней назад из гетто вышла и присоединилась к партизанам боевая группа Хаймовича. Возникла непредвиденная сложность. Дело было в том, что в части партизанских отрядов из-за антисемитских взглядов отказывались принимать выведенных из гетто евреев и выражали им недоверие. Дело доходило до смертоубийства. Поэтому евреи организовали свои партизанские отряды, активно действовавшие на коммуникациях врага.

С самими партизанскими отрядами тоже проблем хватало. Разрозненные и малочисленные отряды укрывались в труднодоступной местности, не пользовались поддержкой населения, не располагали необходимой силой, средствами связи и огневой мощью. Если удавалось наладить с ними взаимодействие, то для многих отрядов это было спасением от неминуемой смерти. Часто под именем народных мстителей в лесах действовали группы мародеров и дезертиров, грабившие местных жителей и убивавшие прятавшихся евреев. Что, естественно, вызывало у местного населения отчуждение к настоящим партизанам. Приходилось искать «бандитов» и вести с ними беспощадную борьбу, разоружать и уничтожать, что отвлекало от борьбы с фашистами. Численность партизанских отрядов, с которыми имелась связь и которые привлекались к операции, была около 1700 человек. Располагались они на северо-востоке, востоке, юге и юго-востоке от Минска.

По словам Могилевича, выходило, что сил и средств для проведения восстания достаточно. Для штурмовых групп были подготовлены проводники, хорошо знающие объекты атаки и подходы к ним. Намечалось, что одновременно с нашим ударом по зенитным батареям и захватом аэродромов начнется восстание в городе. Ударный отряд подпольщиков должен был захватить склады с оружием и боеприпасами. Группы подпольщиков и партизаны должны были вывести из строя телефонную и телеграфную связь; атаковать и заблокировать комендатуру, гестапо, здания охранной полиции, ж.-д. вокзал, казармы войск гарнизона, латышской роты СД и литовского полицейского батальона, курсов переподготовки белорусских полицейских, окружного комиссариата, штаб танковых войск, все лагеря и лазареты военнопленных, находящиеся в городской черте, завод имени Октябрьской революции и танкоремонтные мастерские. По имеющимся сведениям, среди пленных много танкистов, готовых принять участие в боях. Именно поэтому захват мастерских и складов с боеприпасами и ГСМ были первоочередными целями. На нас возлагалась миссия захвата аэродромов, зенитных батарей, ж.-д. узла, складов и помощь восставшим в ликвидации очагов сопротивления. Но у меня были свои предложения по плану восстания, которые я и обсудил с Александром.

Предварительно штаб планировал восстание на 4 утра 4 января. К этому времени все должно было быть готово. Партизанские отряды успели бы передислоцироваться ближе к городу и поддержать восстание. Однако Москва изменила сроки начала восстания и дала указание подготовить масштабные удары по мостам, автодорогам и ж.-д. линиям, а следом прислала нас. Каюсь, изменение даты было на моей совести.

В ходе подготовки плана операции случайно вспомнилось когда-то давно читанное о предательстве бывшего шифровальщика одного из соединений РККА Бориса Рудзянко. В сентябре 41-го он раненым попал в плен и был вывезен в Минский лазарет для военнопленных. Одна из связанных с подпольем медсестер, Ольга Щербацевич, его спасла, вылечила и со своим сыном отправила к партизанам. Однако немцы их перехватили, и Рудзянко, струсив, сдал своих спасителей. В октябре всех выданных предателем патриотов повесили. Исполняли казнь литовцы из 12-го полицейского батальона майора Антанаса Импулявичюса. Сам Рудзянко был завербован Абвером и направлен в лагерь для военнопленных. Именно он, втеревшись в доверие к лагерным руководителям восстания, смог узнать дату и время. Узнав это, немцы устроили резню причастных к подготовке восстания, с января по март 1942 года в Минске было уничтожено 9 тыс военнопленных и около 1 тыс гражданских лиц. Кроме того, служба радиоперехвата Абвера в течение 23 дней регистрировала все переговоры подполья с Москвой и Ленинградом и знала о планах восстания. Я этого допустить не мог и поэтому настоял на иной дате. Естественно, рассказывать об узнанном в будущем я никому не стал, обосновав дату восстания наступлением наших войск, сбором всех ударных подразделений и праздничным мероприятием немцев. Восстание было назначено на католическое Рождество.

До этого времени мне с командирами штурмовых групп удалось проработать план операции на макете и карте города, а затем несколько раз посетить город и на месте провести разведку маршрутов движения и объектов атаки. С каждым таким посещением моя уверенность в успехе восстания крепла…

8 декабря Гитлер подписал директиву № 39, в которой было сказано: «Преждевременное наступление холодной зимы на Восточном фронте и возникшие в связи с этим затруднения в подвозе снабжения вынуждают немедленно прекратить все крупные наступательные операции и перейти к обороне».

16 декабря Гитлер подписал приказ, в котором было сказано: «Группе армий «Центр». Недопустимо никакое значительное отступление, так как оно приведет к полной потере тяжелого оружия и материальной части. Командующие армиями, командиры соединений и все офицеры своим личным примером должны заставить войска с фанатическим упорством оборонять занимаемые позиции, не обращая внимания на противника, прорывающегося на флангах и в тыл наших войск. Только такой метод ведения боевых действий позволит выиграть время, которое необходимо для того, чтобы перебросить с родины и с Запада подкрепления, о чем мною уже отдан приказ».

Это решение обрекло его войска на передовых позициях на ужасные страдания: у немцев не было ни одежды, ни снаряжения для ведения зимней кампании в России. Но если бы они начали общее отступление, оно могло бы перерасти в полный разгром охваченных паникой войск.

В декабре Гитлер решил заменить на посту главкома ОКХ Браухича другим человеком. Рассматривались кандидатуры Манштейна и Кессельринга. В ночь на 17 декабря Гитлер подписал приказ о том, что он сам становится главкомом Сухопутных войск Германии, 19 декабря об этом было официально объявлено. Глава Генштаба ОКХ Франц Гальдер отныне стал непосредственным заместителем Гитлера.

Гальдер так описал визит Гитлера в штаб-квартиру командования сухопутными силами 19 декабря. Гитлер обратился к своим штабным офицерам со следующим заявлением: «Оперативное командование войсками – это несложное дело, с которым может справиться каждый. Задача главнокомандующего заключается в воспитании армии в духе национал-социализма. Но я не знаю ни одного генерала, который мог бы сделать это так, как я хочу. Поэтому я решил взять командование армией на себя».