— Ваше Императорское Величество, доставленные сведения требуют немедленного…

— Знаю, Алексей Андреевич, все знаю. Держи.

— Скорблю вместе с вами, Ваше Величество! — Аракчеев принял протянутую вазу, принюхался и с превеликой охотой припал губами к краю. Остановился перевести дух и снова приник.

— Силен… — прошептал отец Николай еле слышно, но с завистью.

Министр перевернул опустевшую братину.

— Слава героям! Только я по другому поводу, государь!

— И опять что-то плохое?

— Так точно! В прошлый раз вами было приказано выбросить рапорт о злоупотреблениях генерала от инфантерии Кутузова и наказать доносчика…

Хм… а что это он так многозначительно замолчал и косится в сторону моих собутыльников, пардон, других, ранее удостоенных аудиенции? Что за секреты? Ну, подумаешь, запретил Михайло Илларионович своей властью печатать в Вильно газеты на любых языках, кроме русского, и что? Издатели обиделись на звание геббельсовских выкормышей, данное им военным губернатором? Или объявление прусских купцов, промышляющих английской контрабандой, фашистскими пособниками кому не по нраву? Я, например, очень даже не в претензии. Более того, совершенно одобряю.

Уж не знаю, насколько велика вероятность того, что случилось невероятное… Но только в том доносе абсолютно все указывало — ежели Михаила Илларионовича окликнуть фамилией Варзин, он непременно отзовется. Кто еще сможет устроить в провинциальном гарнизоне службу по уставу, который даже не написан? С ночными тревогами, рытьем окопов и блиндажей, с вечерними прогулками строем под песню «Мы не дрогнем в бою за Отчизну свою, нам родная страна дорога…». А последние сомнения пропали от упоминания некоего капитана Алымова, который непременно бы вывернул нерадивым подчиненным наизнанку все, до чего успел бы дотянуться.

— Ты хочешь сказать, Алексей Андреевич, что литовский губернатор недостаточно усерден в службе?

— Никоим образом, Ваше Императорское Величество! С некоторых пор он даже излишен в своем рвении.

Интересно, что же должен натворить гвардии рядовой, чтобы это беспокоило военного министра? Объявил войну Англии? Так мы ее уже имеем. Войну имеем, а не Англию, хотя, конечно же, лучше наоборот. Или уговорил прусского короля повесить всех подданных с именем Адольф? С Мишки станется… Но если у него, как у меня, остались воспоминания, чувства, знания… Нет, лишнего не позволит. Наверное, не позволит.

Да, кстати, а кем сейчас Мишка стал? Я, по большому счету, более чувствую себя императором, хотя прекрасно знаю, что это не совсем так. Кто он? Генерал от инфантерии с характером красноармейца-гвардейца был бы предпочтительнее рядового с генеральскими замашками. Конечно, немного цинично по отношению к другу, но…

— Да ты продолжай, Алексей Андреевич, продолжай, — подбадриваю сделавшего паузу Аракчеева. — Чудится, скажешь нечто презабавное.

— Куда уж забавнее? — Голос министра сух и горек. — Войсками литовского губернатора захвачен город Кенигсберг, а королю прусскому направлен оскорбительный ультиматум, требующий немедленной отправки Королевского флота для блокирования Балтийских проливов против английской эскадры.

— У Пруссии есть военный флот? Не знал.

— Его нет, Ваше Императорское Величество. Но сей факт не смутил Михаила Илларионовича, ссылающегося на заключенный им же договор.

— Э-э-э…

— Конечно же, государь, это вы заключили договор, а Кутузов был лишь посредником.