Кулибин бледный, с выпученными безумными глазами, кажется, даже борода дыбом встала. Бросается к злополучной склянке, схватил, прижал к груди, отпрянул, закрывая ее всем телом.

— Иван Петрович, какой бес в тебя вселился?

Долго не отвечал, только было видно, как вздрагивают его плечи. Наконец обернулся, держа руку за спиной, и попытался объясниться, сильно притом заикаясь:

— Это… это… опасно. В-в-взрыв!

— Чего нахимичил? — Ой, беда прям с этими учеными! — Философский камень добыл?

— Нет, Ва… Ва… нет, государь. Это ртутный порох.

Мать! Если это то самое, о чем я подумал… да мне бы оторвало все напрочь…

— Ну-ка поподробнее.

Объяснил. Примерно это же нам рассказывал капитан Алымов на занятиях, но почему-то утверждал, что гремучую ртуть придумали англичане. Украли изобретение? А чего, с них станется. У-р-р-роды!

— И что теперь с тобой делать?

— В Сибирь? — Иван Петрович заглядывал в глаза с некоторой надеждой на положительный ответ.

— Слишком легко хочешь отделаться. — Грустное молчание, сопровождаемое тяжелыми вздохами. — А работать кто будет, Пушкин?

— Нельзя в пушки! — Механик явно неправильно понял окончание фразы. — Ствол разрывает сразу.

— Так ты еще и вредитель?

— Но…

— Никаких «но»! Какие есть предложения по использованию изобретения в военных целях?

— Значит…

— Иван Петрович, не зли государя императора, то есть меня. Сроку тебе — неделя. Вопросы?

— А что с золотом делать?

— С каким золотом?