Наверное еще никогда прежде я не чувствовал, что еда может быть такой вкусной. Только начав есть я осознал на сколько же сильно проголодался. А трапеза на свежем воздухе только разогревала аппетит.

Солнце к этому моменту окончательно скрылось за серыми тучами, затянувшими небо от края до края. Заметно похолодало. К концу нашего обеда начал накрапывать дождь. И это было еще одно из, и без того многочисленных открытий, совершенный мною в тот день. Конечно же, я знал, что такое дождь, но никогда прежде не ощущал как это, когда с неба капает вода. Капли были мелкими и холодными. Но я все равно подставлял лицо небу. Мне нравилось чувствовать эти капли на своей коже. В тот момент я ощущал некую близость с природой и точно решил для себя, что даже если не стану одним из Грешников, все равно найду способ еще раз выбраться за стены Филина.

Дальнейшие два часа мы двигались вдоль берега реки, против ее течения. Затем впереди показалась колоссальных размеров конструкция, возвышающаяся над водой.

— Нам нужно будет перебраться через этот мост — сказал Джим указывая вперед — Заезд увидишь слева. Двигайся медленно. Предки, конечно, строили на века, но ведь века то уже прошли.

Я не сразу осознал смысл сказанных Джимом слов. Этот мост был построен предками! Теми самыми великими и могущественными предками, что погубили наш мир. Данная мысль почему-то привела меня в странный восторг и нетерпение.

Подъехав ближе, я обнаружил, что мост является частью широченного шоссе, которое извиваясь подобно старой черной змее, тянулось до самого горизонта. Эта змея уже давно была мертва, но труп ее, местами насквозь проросший деревьями, кустами и травой, был все еще отчетливо различим среди окружающего его моря зелени. Массивные плиты и опоры моста уже заметно потрескались, а кое-где были видны отколовшиеся куски. И все равно он показался мне невероятно прочным.

Пока странник медленно полз к другому берегу реки, я старался успокоить новую волну дрожи в конечностях. На этот раз не страх был ее причиной, а восхищение и трепет от близости к этой частичке далекого прошлого, о котором так восторженно рассказывала мне Джулия.

— Направо — указал Джим, когда мы съехали с моста.

Вновь по бездорожью, мы стали постепенно удаляться от реки. Но не прошло и пятнадцати минут, как Джим твердо сказал:

— Тормози тут. Приехали.

Я остановил машину и в недоумении огляделся по сторонам. Холмистая местность покрытая травой и кустарником ничем не отличалась от всего того пейзажа, что я наблюдал на протяжении нашего пути. Что нам тут ловить? Но спорить, конечно, не стал и даже вопросов решил не задавать.

Грешники начали собираться, доставать из свертков свою аппаратуру, контейнеры, металлические пластины неясного назначения и многое, многое другое. Я же слонялся вокруг машины, все еще побаиваясь отходить от нее дальше чем на три-четыре метра. Никто и не пытался привлечь меня к работе, хотя я с радостью включился бы в общее дело. Так было бы гораздо лучше, чем тихо стоять в сторонке, наблюдая, как делают то, о чем я не имею ни малейшего представления.

— Ты останешься тут — наконец обратился ко мне Джим, когда их сборы были окончены. Будь вблизи машины, чтобы услышать, когда я с тобой свяжусь. И еще — он открыл дверь кабины и указал на приборы — поглядывай на радар. Если увидишь на нем отметку красного цвета, неважно каких размеров, тут же связывайся с нами и сообщай. Передатчик настроен на нашу волну, ты понял, где он находится?

Я кивнул в ответ.

— Отлично. До скорого — он улыбнулся и, похлопав меня по плечу, двинулся к остальным.

Я хотел задать еще уйму вопросов: «Куда вы идете?» «Сколько вас ждать?» «Что делать если не вернетесь?». Но ни один из них так и не был задан. Я просто стоял, облокотившись на кузов грузовичка, и следил, как команда Грешников постепенно скрывается из виду. Чем дальше удалялись четыре темные фигуры, тем больше накатывало одиночество. Я чувствовал себя брошенным. Необъятность окружающего мира начала вдруг невероятно давить на меня со всех сторон. Вновь оживали те страхи, что заставляли меня все эти годы держаться стен родного города.

Я снова сел за руль, ища спасения в привычной себе обстановке. Кабина странника создавала некую иллюзию защищенности, словно отгораживая меня от внешнего мира.

Небо было все таким же серым. Тяжелые тучи медленно и лениво ползли по нему клубами. Их тяжесть угнетала, придавливала к земле. Примерно через час по крыше машины забарабанил дождь. Сидя в одиночестве и глядя на эту серую картину, я вдруг почувствовал невероятную тоску. Что-то заныло в груди. Не так, как ноет рана от расставания с Джулией. Тут все было иначе. Нечто более абстрактное, зарытое так глубоко внутри, что я долго не мог осознать, и так до конца не разобрался, пожалуй, что именно это было. Сейчас, мне кажется — то была память. Не моя. Память предков, передавшаяся через поколения и ожившая при виде открытого мира, своей серостью и пустынностью напоминающего о том, что мы его потеряли. И сколько бы я не старался, эта тоска и безбрежная печаль не проходили. Я так и сидел в тишине, слушая звуки природы и думая о чем-то очень лиричном и совершенно неважном, вроде наших разговоров с Джулией о том, что могло бы быть, но чего никогда не было. И, казалось бы, зачем об этом говорить, раз все равно все уже не так? Но ведь фантазия жаждет пищи, и мы пускаемся в путь по нереальным мирам, в которых сами пишем историю. И возвращаясь от таких мыслей к реальности, обычно уже и не помним, в чем была их суть изначально. Важно лишь настроение, которое они в себе несли. Сидя в машине Грешников, я словно бы задремал, провалился куда-то в эту печаль, навеянную природой, и в какой-то момент как очнулся, осознав, что дождь прекратился, снаружи значительно стемнело, а команда так и не вернулась.

Взглянув на часы в своем коммуникаторе, я обнаружил, что уже почти семь вечера, а Джим и остальные ушли в начале пятого. Тревога и беспокойство вновь завладели рассудком. Я проклинал себя за то, что не осведомился у Джима, насколько именно они уходят, и что делать, если не вернуться. «Знать бы хоть, что у них за задание» — подумал я с досадой. Но делать было нечего. Я не решился нарушать радиомолчание, боясь, что это может сорвать их операцию. Оставалось только ждать и надеяться, что все под контролем.

Скоро я покинул машину и прошелся вокруг, разминая спину и с опаской оглядываясь по сторонам. Небо теперь сменило серый цвет на темно-темно синий, окрасив весь окружающий мир в него же. Тени сгущались и, не смотря на полнейшую тишину, я чувствовал в них некую опасность и напряжение.