Выбившись из сил, он прижал Милану к себе и прильнул ухом к ее губам в надежде услышать хотя бы дыхание. Девушка не издавала ни звука, только ее холодный заостренный носик коснулся виска Михаила. Грибин отпрянул, уставился невидящими глазами на бледное лицо девушки и явственно услышал в своей голове: «Ну, тихо, тихо, скоро все закончится…»

— Она тебя душила, — сжимая в объятиях бесчувственное тело, завыл Михаил, раскачиваясь из стороны в сторону, — подушкой душила, а я, дурак, не догадался.

Он погладил трясущейся рукой разноцветные волосы.

— Она сказала, ты спишь. — Он утер рукавом мокрое от слез лицо, осторожно уложил голову девушки на подушку, скрестил ей руки на груди и прошептал: — Спи, спи спокойно. Я не буду тебя тревожить.

Сколько времени потребовалось Михаилу, чтобы доковылять до своей комнаты, он не заметил. Распухшее колено плохо сгибалось и простреливало острой болью до самого бедра. В ушах стоял звон, разбавленный стуком крови в висках. Присев на край кровати, он медленно выдвинул ящик тумбочки, достал очечник, со щелчком открыл его и водрузил на нос очки. Размытые очертания предметов в мгновение стали отчетливы. Грибин потянулся к торшеру, щелкнул выключателем. Мягкий свет упал на его руку, осветив кроваво-красную ладонь и рукав рубашки, на котором бесформенными кляксами бурели пятна. Михаил отдернул руку от светильника, словно это был не электрический бытовой прибор, а погребальный костер, обдавший тело обжигающим пламенем. Он вскочил, сердце бешено заколотилось, колено вновь нестерпимо заныло. Скривившись то ли от боли, то ли от отвращения, Михаил допрыгал на одной ноге до ванной комнаты. Там он взглянул на себя в зеркало и ахнул. Лицо, шея, грудь — все было перепачкано запекшейся кровью. Рыча, сорвав с себя одежду, Грибин включил душ, забрался под теплые струи и с остервенением, будто желая протереть себя до дыр, стал возить по коже жесткой, колючей, как иглы ежа, мочалкой. По белой чаше душевой кабины побежал красный ручеек, закручиваясь водоворотом сливного отверстия. Почувствовав себя немного лучше, Михаил перетянул колено полотенцем и, оставляя на кафеле мокрые следы, прошлепал обратно в спальню. Вынимая из шкафа сменную одежду, он краем глаза заметил, что правая портьера чуть дернулась. На секунду Грибина взяла оторопь. Но промелькнувшая мысль позволила немного расслабиться:

— Нет, я здесь один. Этого не может быть. Все мертвы. — Он нервозно улыбнулся, и от этой улыбки внутри пробежал холодок.

Натянув майку и штаны, он отодвинул штору и надавил на стену, та мягко, бесшумно отъехала в сторону, образовав небольшую щель. Проход загудел и обдал мокрое лицо Михаила ледяным дыханием, пахнущим сыростью и вековой плесенью.

«Наверное, именно так пахнет смерть», — подумалось Грибину.

Он передернулся, представив, как из этой черной пасти выходит тонкая черная фигура и наотмашь бьет его двусторонним топором с витиеватой галльской лилией на блестящем лезвии. Затем бросает на изрубленный труп сложенный вчетверо клочок бумаги с надписью: «Удален с «Ютуба». Причина: обман сослуживцев».

— Господи! — в голос возопил Грибин. — Они же не знают, где я!

В один прыжок он оказался возле тумбочки, рывком выдернул ящик, высыпал содержимое на кровать и нервно зашарил в образовавшейся куче.

— Где же? Ага. Вот.

Бормоча, Грибин извлек части разбитого телефона. Внимательно осмотрев обломки, он вставил плату с потрескавшимся экраном в расколотый надвое корпус, приладил аккумулятор и, моля бога, зажал кнопку включения.

В квартире Игоря из угла в угол, сцепив пальцы в замок и прижав их к губам, дерганой походкой расхаживала Красавина. Игорь стучал клавишами компьютера, недовольно фыркая на «тупость» техники.

— Ну? — ежеминутно нетерпеливо спрашивала Света.

— Хрен его знает. Может, спутник не в орбите, может, еще какая фигня. Короче, сигнал не проходит, — раздраженно отвечал блогер и вновь рьяно колотил по кнопкам клавиатуры.

От напряжения и неизвестности Красавину трясло так, будто ее засунули в морозильную камеру в одном нижнем белье. Сейчас ей, как никогда, хотелось, чтобы ее догадка оказалась в корне неверной и убийца Юлии Продан не затеяла расправу над вполне безобидными видеоблогерами.

— Ну не совсем же она бесстрашная дура? — думала Света. — Там шесть парней. Если она предпримет хотя бы попытку кого-то убить, ее махом скрутят. Если только это не тот случай, когда душевнобольной обладает нечеловеческой силой и невероятной хитростью.

От этой мысли Красавину тряхнуло так, что клацнувшие зубы прикусили нижнюю губу. В чувство Свету привел странный звук, вырвавшийся из динамиков и разлетевшийся по комнате дребезжащим вибрато. Он был похож на хриплый телефонный гудок, ритмично пробивающийся сквозь толщу радиоволн.

— Что это? — возбужденно спросила Красавина.