Вертолета не было. Вместо него по крыше были разбросаны какие-то фрагменты, куски рваного металла, разлито пылающее топливо. У ног Сергеева лежал искореженный шестиствольный машинган с торчащими из затыльника обрывками трубок и проводов. Стволы пулемета были горячими, и снег под ними шипел, превращаясь в струйки пара.

Ирину взрывом зацепило гораздо меньше, но она все еще не встала и ворочалась в снежной каше, словно после нокаута.

Возле выхода на крышу, с таким же, как и до боя, безучастным лицом, сидел, подпирая дверь, Молчун. Рядом с ним лежала отстрелянная труба «Шмеля» и еще что-то непонятное, напоминающее кучу тряпья. Уже понимая, что он увидит, Сергеев, с трудом переставляя ноги, поплелся к телу Вадима. Кусок лопасти вертолетного винта, рассекший Вадика практически напополам, торчал из оббитой железом двери, словно огромное бритвенное лезвие, в полуметре от головы Молчуна.

Сергеев упал на колени рядом с товарищем и заглянул к нему в лицо. Коммандос был еще жив. Вернее, он был не совсем мертв – последние капли жизни еще не покинули разорванную плоть, и сознание теплилось в мутнеющих глазах. Умка успел уловить промелькнувшую в их глубине искорку, а потом Вадим со свистом втянул воздух остатками легких и умер, продолжая смотреть Сергееву в зрачки.

Умка обессилено сел рядом с трупом и, зажмурившись, постарался вспомнить хоть пару слов из отходной молитвы, но ничего не вспомнил, кроме первой строчки из совершенно неподходящего «Отче наш»…

Хрустнул раскрашенный кровью снег, и рядом с Михаилом стала на колени Ира. Она с трудом стащила с руки беспалую перчатку, и, коснувшись лица Вадима грязными исцарапанными пальцами, закрыла ему глаза. Сергеев вспомнил, что и получаса не прошло, как она делала то же Матвею, посмотрел на ее застывшее лицо и снова прикрыл веки, чтобы не видеть этой невыносимой скорби хотя бы несколько секунд.

– Я даже фамилию его не спросил. Как-то в голову не приходило… – сказал Сергеев глухим голосом.

– Корнилов, – ответила Ирина, и стащила с головы вязаную шапочку. – Я знаю. Его фамилия – Корнилов.

– Мы похороним их внизу, – Сергеев прокашлялся. Очень першило в горле и глаза почему-то пекло. – Ты сумеешь привести хувер?

– Он не нужен… Посмотри.

Темные точки над лесом, которые Михаил видел перед появлением вертолета, обрели форму и плоть. На крышу, тарахтя моторчиками, садились несколько «мотиков» с висящими на лямках «вампирами», а над лесом, солидно урча, проскочил к полю за рельсами обутый в широкие лыжи «кукурузник» Саманты.

Умка перевел взгляд на Молчуна и попытался улыбнуться, но вышло плохо. Рот кривился и дрожал. Сергеев шумно вздохнул, как всхлипнул, и смахнул что-то с лица обгорелым рукавом.

– Все будет в порядке, сынок, – сказал он негромко. – Вот увидишь, все будет хорошо. Все кончилось.

Но ничего не кончилось. И он прекрасно об этом знал.

– А тебе очень идет это платье!

Марсия не улыбнулась. Она молча рассматривала Сергеева, держа пистолет у бедра. Перепуганный механик со своим Пятницей – Сиадом, повинуясь легкому движению ее головы, проскользнули мимо, едва ли не на четвереньках, и бросились наутек, прочь из машинного отделения.

– Ты не рада меня видеть? – предположил Умка. – Я почему-то не удивлен…

Шутка прозвучала натужно – Михаил и сам это понимал. Выражение лица женщины, о смерти которой он с тоской и сожалением вспоминал все эти годы, не оставляло сомнений в намерениях. И припасть к устам бывшего возлюбленного с долгим и страстным поцелуем явно не входило в её планы.

Пауза затягивалась.

Если Сергеев мог правильно оценить ситуацию, то длить действо у Марсии не было возможности – каждая минута могла повлиять на исход боя. Живым он представлял опасность, и церемониться с ним не было ровным счетом никакого смысла. Однако, ни она, ни двое автоматчиков за ее спиной не стреляли. Никакой электроники за Сергеевым не было, правда, разных труб, трубочек и арматуры наблюдалось в достатке. Представить себе, что захватив его, Кубинец с Рашидом попытаются выстроить живой щит, Михаил не мог даже в бреду. Ясно, что он, как заложник, никого не остановит – ни пиратов, ни Хасана. И даже на минуту не задержит.