Глава 18 «Первая ниточка»

— Так, и что будем делать? — поинтересовался у Вернона я, нервно поглядывая в сторону двери, содрогавшейся под ударами твари.

— Пока ничего, — покачал головой тот, подтаскивая и прилаживая к двери скамейку, — Тварь не сможет войти в дом, ежели мы её сами сюда не впустим.

— Только не говори, что это из-за того, что здешние кметы повесили над входом веточку омелы, — сплюнул Бернард, взводя свой арбалет. Он, как и обычно, не особо верил во всякую мистику, и больше полагался на холодную сталь. Хотя в прошлый раз, на перевале, она нам и не помогла.

— Нет, не потому, — покачал головой лекарь, проверяя запоры на окнах, — Дело в том, что урсолак, это не простое существо, а порождение магии. И как любое порождение магии, оно подчиняется своим строгим законам. Урсолак — это проклятый человек. Эхх, как же там было? А, ну да. «Силою своего проклятия в зверя обращённый. И не дозволено этому зверю будет проникнуть в жильё человеческое, ежели, хозяин не впустит его туда по своему желанию, или же будучи подло обманут».

— Ты поэтому подпёр дверь скамейкой? — скептически скривившись поинтересовался Бернард, отложив взведённый арбалет в сторону и взявшись за второй.

— Дверь я подпёр затем же, зачем и ты заряжаешь сейчас самострелы, хоть и сам прекрасно понимаешь, что против такой твари они и всей городской страже не помогли выстоять. Для своего душевного равновесия и пущего спокойствия всех собравшихся.

— Проще говоря, ты сам не очень-то веришь в свои слова, — подметил Роберт. Бард тоже вызвался идти с нами, несмотря на опасность. Как он заявил — мазаться всяким говном, чтобы потом прикинуться ветошью ему не в первой. Да и допрашивать он, якобы, умеет получше Бернарда. На этом у них вышел довольно горячий спор. Бывший капитан считал, что ничего не разговорит человека лучше, чем хороший удар под дых или кинжал приставленный к причинному месту. Бард же утверждал, что это всё — дикость и варварство, свойственные настоящим северянам. А надо действовать тоньше, как это умеют на югах, откуда он родом. Мол, добрым словом, можно порой вызнать куда больше, нежели кулаком да калёным железом. Их спор оборвал тогда Тур, заявив, что на настоящем севере вообще никого пытать не принято. Боги не любят, когда люди портят их творения себе на потеху. Да и ежели ты добрый воин, то ты всё равно не расколешься и своих не сдашь, а если ты погань какая, то и руки об тебя марать нечего. Секирой башку снести и дело с концом.

— Проще говоря, на магию надейся да сам не плошай, — пожал плечами Вернон, — Тем более с урсолаком я мог и ошибиться. Всё-таки было темно, двигалась тварь довольно быстро, и какой-то слишком уж тощей она была для оборотня-медведя, который каждую ночь харчит парочку местных горожан.

— Мне вот ещё что странным показалось, — бросил я, поднимаясь по каменной лестнице на второй этаж. Надо было проверить, накрепко ли заперта внутренняя дверь, и сказать Дельрину с ребятами, чтобы перетащили наших новых «друзей» вниз. Будет неплохо провести дознавание и всё-таки понять, какую именно тварь на нас натравили. А ещё, как она вообще попала в подчинение к этим проходимцам. Заодно и выясним, чьи методы допроса всё-таки эффективнее, у старого капитана или у барда-шпиона, — У твари были рога. Никогда не видел рогатого медведя.

— Если доведётся побывать в вольной марке на севере, познакомлю тебя с Олафом одноглазым, — гоготнул Тур, — Поглядишь хоть.

— Да и на югах самых разных рогатых существ хватает, — хмыкнул Роберт, — И не могу сказать, что тут обошлось без моей помощи.

Они с Туром громко заржали. Похоже ни барда, ни здоровяка вообще не напрягала здоровенная тварь, ломившаяся сейчас внутрь дома. Либо они поверили в слова Вернона, что зайти она всё равно не сможет, либо после наших прошлых приключений какой-то там тощий и рогатый медведь, который хочет нас порвать и закусить нашими почками на десерт, казался им сущим пустяком. А вот меня он напрягал. Ведь несмотря на все усилия Вернона, и все его уверения, что тварь не зайдет внутрь, окованная металлом дубовая дверь сотрясалась и трещала всё сильнее.