Удерживая щипцы, парни с благоговением наблюдали, как заготовки соединяются в раму. Рама усиливается, добавляются все новые жерди, сперва продольные, затем поперечные, накладываются так, что пробитые ранее отверстия оказываются точно друг напротив друга. Прут становится все короче, отрубленные хвостики заполняют отверстия, скрепляя намертво и без того крепкую конструкцию.

Последние штрихи, когда торчащие из рамки штыри красиво изгибаются парой небольших крючьев с одной стороны, и аккуратным колечком с другой, несколько завершающих ударов, когда молот вскользь касается соединений - не лопнут ли, не развалятся, проявив скрытые изъяны? И работа окончена.

Бегунец отер пот со лба, сказал с восторгом:

- Невероятно! Так быстро и легко, словно и не метал вовсе, а так... - Он пошевелил пальцами, подбирая подходящее сравнение, но так и не найдя, вздохнул легко и радостно, опустил руку.

Зубило хмурился, кривился, наконец произнес со сдержанной досадой:

- Зачем я записывал все эти числа, если ты отковал решетку ни разу не взглянув на промеры, по памяти?

Шестерня хитро прищурился, так что в уголках глаз собрались лучики морщинок, сказал с деланным удивлением:

- Как зачем? Пальцы размять, руны вспомнить. Ты когда писал последний раз? Ну и вообще, надо же вам чем-то руки занять, чтобы под ногами не мешались.

Зубило отвесил челюсть, побледнел, за возведенную напраслину в глазах сверкнула ярость, а грудь начала раздуваться, набирая воздух для гневной отповеди. Не дожидаясь, пока помощник выплеснется всесокрушающий поток поруганного достоинства, Шестерня указал на рамку, деловито произнес:

- Чем задницы чесать без толку, лучше мне помогите.

Парни потянулись к металлу, однако Шестерня подхватил решетку, отставил в сторону, а когда повернулся, протянул нечто странное. Бегунец принял инструмент, с интересом повертел: непонятный металлический короб с парой ручек и бороздчатым штырем, спросил с опаской:

- Это что?

Не отвечая, Шестерня двинулся ко входу, окинув проход цепким взглядом, поманил пальцем. Бегунец подскочил сразу же, Зубило помедлил, кривясь от смертельной обиды, некоторое время стоял, но, не выдержал, подошел следом.

- Три отверстия, здесь, здесь и здесь. В ладонь глубиной каждое. - Шестерня указал на стену, для верности нацарапав пометки. Добавил насмешливо: - Как работать сверлом, объяснять нужно?

Зубило забрал инструмент у Бегунца, крутанул за ручку, отчего в коробе хрустнуло, а штырь с бороздками дважды провернулся, фыркнул:

- Было бы что объяснять.

Понаблюдав, как Зубило истово крутит ручки, для верности уперевшись плечом в выступ короба, Шестерня отошел обратно к наковальне. Загодя положенный в жерло, прут нагрелся, покраснел. Короткое движение, и алая заготовка шлепается на наковальню, несколько ударов, и вот под руками не один - четыре куска. Еще усилие, и каждый кусок заостряется с одного конца, а с противоположного сворачивается кольцом. Немного расплющить кончики, чуток подравнять кольца. Вот и вся работа! Петли делать - не велико уменье.

Закончив, Шестерня вернулся ко входу, взглянул оценивающе. Парни оперлись о стену, поглядывают лениво, в глазах скука, в лицах пренебрежение. Неужели не мог придумать дело посерьезнее? Три отверстия - смех, да и только! Когда уже дойдет до настоящей работы? Так ведь и уснуть не долго.

Шестерня лишь покачал головой. Скучают, вот только рожи краснючие, а на руках розовые лохмотья - остатки полопавшихся свежих волдырей, и от каждого несет таким жаром - хоть сейчас в печь, на растопку. Отверстия там, где надо, аккуратные, без сколов. Донышка не видать, но и не проверяя можно догадаться - ровно столько, сколько нужно, а может даже больше. Парни стараются на совесть. Из кожи вон лезут, чтобы доказать - работы достойны.

Шестерня отошел, а вернулся уже с молотом и петлями. В несколько ударов вогнав петли в гнезда, шагнул к решетке, рявкнул бодро: