- А где окопы? - Бормочет Тулупов. - И минные поля где установлены? Объясн, не торопись ...
Лейтенант сплевывает себе под ноги. Видно, что ему хочется поскорее убежать отсюда.
- Окопы? Ишь чего захотел! Ни хера здесь нет! Об мины тебя вот, Саперы лучше меня объяснят. Проходы они вчера сделали. И Запомни - оборона в хохлов на обратных скатах построена. НЕ обожгись, а то положиша Своих людей, как я положил. Ну, бывають, желаю успеха. Не забудь выстав наблюдателей. - Лейтенант мгновенно собирает своих и третий взвод остается совсем один ...
Со старшим сержантом остаются двое саперов. Они объясняют ему обстановку. Оказывается, минные поля начинаются сразу за опушкой.
- Смотри влево. Во-о-он до тех кусточков. Там проход. Проволока на обратных скатах высоты. Отсюда не видно. И Окопова тоже не видать. Спустя бьет наша артиллерия по площади, по гребень, а толку ни хера нету. Танки наши пошли за гребнем скрылись, только их и видела. Пехотой его выковыривать надо. - Старший из саперов сплюнул, равно как и лейтенант - Теперь мины. Противотанковые в четыре ряда по всей Этой долине, противопехотные - за ними. Проходы метров по двадцать. Как только начнется заварушка - покажем трассе. Там и двигайтесь. Да и по танковым следам можно.
Уже совсем рассвело и Тулупов осматривает в бинокль поле боя - намечает ориентиры, укрытия в складках местности, возможно, удастся рассмотреть, хотя бы немножко, и оборону противника.
Поле раскинулось километра на два между высотками. По лощине густо растет камыш - там, если верить карте, протекает ручей. На той стороне, почти на гребне высоты стоит подбитая "пятидесяткам", танк Т-50, он пришел на смену старым пехотным "то-двадцать шестым". Справа на склоне растет одинокое дерево - ориентир номер два. Справа, за шоссейной дорогой, темнеет крышами село Мезеновка ... Все убитые лежат на противоположном берегу ручья, он будто рубеж, ближе к вершине высоты. В голове стоит туман, все, как в тяжелом сне. Но это не сон, все настоящее - ручей, поле с желтой стерне и черными воронками от снарядов, село, которое они примут, и мертвые. Все это реальность, и к ней нужно как-то приспосабливаться.
В воздухе-то завывает, звук усиливается, переходит в крик, потом раздается взрыв. Тулупов и саперы падают, прижимаемыми к земле и лежат ... Начался обстрел! Но мины взрываются сравнительно далеко. Несколько плюхають, не долетев до леска, несколько перелетает и рвется по ту сторону. Обстрел продолжается минут десять, но подсчитать, сколько выпустили мин, сержанту не удается - не до того. На удивление и счастье никого не задело. Проходят первые страховые, первое оцепенение от близкого дыхания смерти, и жизнь вступает в свои права.
- По всему не будет наступления, сержант. - Говорит один из саперов. Сержанту хочется ему верить и от сердца немного отлегает. - Мы, как правило, на рассвете в наступление ходили. Времени впереди достаточно, Чтобы оборону наладить, если село возьмем и атаки выдержать ... А среды дня, кто же наступает? Негоже так. Считайте, что Этот день и ночка - ваши, наступит, видать по всему, завтра утром будем.
Однако надежды, что в этот день наступать не будут, пошли прахом. Приказ атаковать приходит через час. Командиры взводов, рот стоят у блиндажика комбата, покуривают, поглядывают на поле. И кажется им, что к тому села не километр, как сначала на глаз прикинули, а значительно дальше. День только начинается и видно как на ладони. Мало кто из батальона к тому гребню живым добреде. Да что тут думать - без доброй артподготовки, без танков им это поле не перейти. Но надеяться не на что ...
- Получен приказ провести разведку боем. - Комбат смотрит в сторону поля. Это уже не бравый красавец, это человек с почерневшим лицом и потухшим взглядом. - Пойдут первая и третья роты. Решена выкуривать противника газами, взводам Приготовьтесь к химической атаке. Перед атакой штурмовики сбросят химбомбы. Надеть противогазы, чулки, плащи в рукава. С каждым взводом пойдут два разведчик и сапер. К гребню высоты выдвигаться в колоннах по проходам. Вопросы? Выполняя, ребята.
... Самолеты появились неожиданно, зашли на бреющем и с первого захода сбросили бомбы. Противник замешкался с открытием огня, зенитные установки зачастили из-за высоты уже когда бомбы пошли на цель. "Илы" боевым разворот вышли из атаки, но одного все-таки задели - от "горбатого [56]" второго звена тянулся тонкий дымный след. Пока самолеты сбрасывали свой груз, взводы трусцой спускались к ручью, а потом так же трусцой поднимались к гребню. Противник, задавленный авиацией, молчал и это молчание давала надежду на успешное завершение атаки. Молчал он и когда взводы стали разворачиваться в боевой порядок за гребнем высоты. И только когда прошли половину склона, с опозданием открыли огонь пулеметы.
Бежать вниз, даже в противогазе, резиновых бахилах-чулка и плащи было легко, но видимость сквозь круглые очки поговоришь, что делается вправо-влево, прямо, дальше, чем на сто метров, сержант видел еле-еле. Да и пот в противогазе хлюпал. Миновали изгородь из колючей проволоки, уже потрепанную во многих местах, в один ряд на высоких бетонных столбиках. Видимо, этот провод поле ограждал. Одно утешало - вот сейчас доберутся до вражеских окопов, переведут дух и уже тогда он оценит обстановку.
Когда цепочка взвода добежал до середины высоты, газовое облако немного развеялась, он смог разглядеть, что приготовил им противник. Траншеи угадывались еле-еле, маскировка была отличным, но ни дотов, ни дзотов, о которых говорил ранен, сержант-то не замечал. По траншеей за полсотни метров находилась низкая, - крыша была за метр, не больше, от земли, - здание. Очевидно, коровник какого хуторянина. За ним большой нарядный двухэтажный дом, уже изрытым снарядами, и хозяйственные постройки. Итак, это был хутор какого кулака, сделал вывод сержант. Богатый, по всему, хутор!
Мин под ногами не случалось и Тулупов надеялся, что так без приключений, они успеют добежать до траншеи и занять ее раньше, чем противник оправится после газовой атаки и выйдет из укрытий. Не выгорело!
Метров за пятьдесят, когда уже готовились бросать гранаты, позади зататакав пулемет и взводы были просто расстреляны в спину. По крайней мере, так показалось сержанту. Он видел, как падают его бойцы, уже хотел подать команду, как почувствовал вдруг удар по ногам. Он еще был в сознании, когда по склону захлопали взрывы ...
... Сознание вернулось от боли. Его куда тащили и перебиты ноги бились о комья земли.
- Вот еще один краснопузий. - Услышал он голос и его перестали тянуть. - Ранен ... Санитар!
С него сорвали противогазной маску и Тулупов открыл глаза. Над ним возвышались трое в пятнистой чужом камуфляже. У одного из-за пазухи выглядел краешек противогазной маски, двое запихивали свои противогазы в сумки. Автоматы висели на груди стволами вниз, примерами около плеча и были довольно необычного вида. Там, где должен быть пример, торчал толстенький магазин, рукоятка со спусковым крючком было посередине. Оружие казалась короткой на вид. Видно, в окопах такой достаточно удобно действовать, подумалось почему Тулупов. Хотя должен думать о том, что его ждет - скорее всего, сейчас раздастся выстрел и "Прощай, невеста, дорогая!", Не зря комиссар рассказывал об ужасах плена. Или сейчас будут его пытать, чтобы выведать военную тайну. Один достал из влагалища широкого ножа, все, подумалось сержанту, сейчас зарежет, гад, националист проклятый! Он зажмурился и решил молчать, чтобы там ему не делали. Но никто не пытал его и не собирался расстреливать. Никто его не резал, ремни из кожи не терзал и соль не бросал, как ему чего показалось. Наоборот, почувствовал, как вспороли бахилы, шаровары и стали бинтовать перебиты пулеметной очередью ноги. Второй разрезал плащ и бинтовал перебитую руку. Правда, все трое громко ругались.
Закончили перевязку, один достал пачку сигарет и все трое закурили. Потом тот, что угощал своих товарищей, увидел, что сержант пришел в себя, вставил и сигарету в губы, поднес зажигалку: