Ранним весенним утром два старых шамана подвели юношу к подножию высокой горы. Они натерли его тело волшебной травой и дали ему связки табака для приношения даров духам.

Юноша поднялся на вершину. Он выкопал яму, лег в нее и стал ждать Видения. Наступила ночь. Ледяной ветер пронизывал юношу, его зубы стучали от холода, но он громко выкрикивал молитвы, и его вопли смешивались с плачем страха и отчаяния. Но Видение так и не пришло. Когда же из-за гор показался первый луч солнца, юноша услышал голос, исходящий из утреннего тумана. «Послушай, человек, почему ты выбрал именно эту вершину? Ты кричал и молился всю ночь, и не давал спать всем нам, духам, зверям и птицам. Почему мы должны страдать вместе с тобой? Найди себе другое место для своего испытания, и не подвергай испытанию нас».

Но юноша был отважен и настойчив. Он стиснул зубы и провел еще целый день, громко моля о Просветлении, а потом еще целую ночь истязал себя криками, страхом, холодом и голодом. Под утро он услышал голос тумана. И этот голос произнес: «Мы тебя предупреждали? Предупреждали. Так не обижайся». В следующий миг вершина горы раскололась надвое, и отважный юноша полетел в пропасть. Он еще не успел долететь до ее дна, как стены пропасти сомкнулись, и на вершине горы осталась только яма со связками табака. Они до сих пор лежат там и дымятся потихоньку.

Да, каждый из нас хотел бы получить Видение. Но его нельзя добыть силой, настойчивостью или хитростью. Оно приходит как дар свыше. И этот дар — награда за терпение и смирение. Зимний Туман, слышишь меня?

— Да, — прохрипел Степан Гончар, с трудом поднимая голову и стряхивая с лица прилипшие стебельки полыни.

— Пришло твое время, Зимний Туман.

Снова ударили барабаны, и в палатку вошли индейцы. Они подняли Гончара на руки и вынесли на поляну. Там, перед черепом бизона, возвышался шатер из белых шкур.

— Этот дом для тебя и твоей жены, — торжественно провозгласил шаман. — Оставайтесь здесь до тех пор, пока не взойдет новое солнце.

Степана усадили в середине шатра. Полог был откинут, и Гончар видел прямо перед собой белый череп с черными глазницами и огромными закрученными рогами. Милли свернулась калачиком у его ног.

Он услышал, что пение и барабаны удаляются. Звуки становились все глуше, пока не растаяли в лесном шуме.

— Все ушли, — сказала Милли, поднимаясь на колени. — Здесь нет никого, кроме нас. Не считая духов. И этого бизона. Ты его видишь?

— Череп?

— Значит, пока не видишь. — Девушка развязала мешочек, висевший над входом, и вытряхнула на ладонь два сморщенных корешка. — Нам придется жевать это. Не знаю, как на вкус, но выглядит ужасно.

— Знаешь, разбойница, если пожевать некоторые грибы или кактусы, можно увидеть не только бизона, — сказал Гончар. — Нам обязательно это делать?

— Обязательно. Тебе какой, побольше или поменьше?

— По-моему, они одинаковы.

— Ну, тогда вот этот — твой, — решила Милли. — Он похож на конскую голову. А этот, как сердечко, пусть будет моим.

— Подожди, — Степан удержал ее руку. — Тебе очень идет этот наряд.

Она закусила губу и отвернулась, прикрывая рукой грудь.

— Если будешь дразниться, я тебя убью.