- Я подготовил предложения только по территориям, которые вот-вот войдут в состав СССР. Если нужно, то и по другим подготовлю. Хотя, на мой взгляд, пока есть более актуальные вопросы, которые следует решать в первую очередь.
Берия недовольно поджал губы, но возражать не стал.
- Мы очень ценим ваш вклад в наши военные разработки, но не зарывайтесь! Что необходимо делать в первую очередь, а что в последующие, не вам решать. Идите!
На следующий день после посещения Николаем кабинета наркома газета «Правда» разразилась гневной статьёй о преследовании в САСШ учёных, сочувствующих коммунистическим идеям. Среди прочих был приведён пример исчезнувшего физика-ядерщика Роберта Оппенгеймера, сгоревшую машину которого с неподлежащим опознанию трупом в салоне обнаружили рядом с пустынным шоссе на «Диком Западе». Так и несостоявшийся «отец американской атомной бомбы» возвращался от своей бывшей любовницы, переживающей серьёзную депрессию. И случайно проезжавшие по дороге свидетели видели, как водителя этой машины допрашивают двое дорожных полицейских.
Что это? Эпизод «подчистки» ключевых фигур американской ядерной программы или следующий кандидат в «команду Курчатова», как Ферми и Пантекорво? Вывозом которых из Швеции, как стало известно Демьянову, занимался Наум Эйтингон.
От Курчатова Николай узнал и весть, которая его просто потрясла.
Игорь Васильевич, к которому он наведался в командировку в Саров, выглядел расстроенным.
- Что-то случилось? – поинтересовался Демьянов.
- Умер хороший знакомый, - сморщился он. – Харьковский физик Финберг, вы его не знаете.
- Лев Соломонович? – оторопел Николай. – Я же… встречался с ним в прошлом году.
Курчатов вынул из кармана костюма конверт, а из конверта фотографию. На ней измождённый болезнью, но донельзя счастливый «Лёвушка» держал на руках крошечного карапуза, а рядом, опираясь рукой о спинку стула, стояла Галя. Чуть поправившаяся после рождения ребёнка, но от этого ставшая даже ещё более привлекательной.
- Он? Его жена прислала известие вместе с фотографией. Лёвка так хотел, чтобы я его сынишку увидел. Как он выражался, «память обо мне в этом мире». Представляете, незадолго до смерти он передал мне с оказией просто уникальное исследование по влиянию радиоактивного излучения на биологические организмы.
Захотелось выпить чего-нибудь крепкого…
С Галей тогда они проговорили полночи. И Николай осторожно объяснил женщине, что проблемы её мужа связаны именно с влиянием на организм излучений, с которыми тот работает. Ещё неисследованным никем влиянием. Наутро он случайно столкнулся с ней в узеньком тамбуре возле ванной. На плечи хозяйки был наброшен лишь лёгкий шёлковый халатик. Именно столкнулся и именно случайно, резко выскочив из-за косяка, и Демьянову пришлось схватить её за спину, чтобы не сбить с ног. А ей – ухватиться за его шею. От резких движений халатик распахнулся. Может, Николай, даже несмотря на обычную для его нового, молодого тела утреннюю бешеную эрекцию, и удержался бы, но Галина, прижавшаяся к нему голым телом, сразу же «поплыла». Что произошло дальше, вполне понятно. И теперь, глядя на последнюю прижизненную фотографию Льва Соломоновича, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чьего биологического сына держит на руках на фото «Лёвушка» Финберг.
На обороте карточки слабой рукой больного была нацарапана карандашная надпись: «Игорю на добрую память. Лев, Галина и Николай Финберги».
59
Из саровской командировки он возвращался самолётом. Отнюдь не персональным: его просто «подсадили» в десантный отсек попутного транспортного ТБ-3. Кстати, первый авиаперелёт Демьянова в этом мире.
Какие впечатления? Шок. Шок от того, что эта помесь деревенского сарая нерадивого хозяина и «ведра с болтами» всё-таки способно перемещаться по воздуху. На сарай намекали размеры «салона» и его убогое «оснащение». О нерадивом хозяине, ленящемся заделать щели, говорили свободно гуляющие сквозняки. Ну, а металлические призвуки от работающих механизмов и передающиеся по гофрированной обшивке позвякивания и дребезжание намекали на содержимое этой металлической ёмкости. И Николай весь полёт мысленно крестился, благодаря судьбу за отличную погоду по маршруту, пролегавшему из Горького в Москву.
Поспешность, с какой его «выдернули» со строительства «хозяйства Курчатова» объяснилась в кабинете Берии: нашли ещё одного «иновремянина». Точнее, «иновремянку». После удара молнии неожиданно переставшую что-либо понимать по-башкирски и почти разучившуюся русскому языку, совершенно не помнящую родственников, мужа и детей женщину лет сорока. Пока Демьянов добирался до Горького и неторопливо плыл по просторам «пятого океана», «поднятые на уши» чекисты уже выяснили, что дама теперь говорит на таджикском языке, до удара молнии в 1952 году ей было 37, и она жила в глухом горном селении. Нашёлся среди местных сотрудников человек, гонявший по горам басмачей.
- Можно сказать, ложная тревога, - с досадой поморщился Лаврентий Павлович. – Интерес представляет только для науки.