Как только мама подписала документы, мачеха приказала меня развязать и маму тоже, нас перевели в другое помещение, оно все было затянуто пленкой. В какой-то момент, я думал нам конец, и что мы умрем в том подвале, но мачеха придумала для нас другой план. Меня развязали и уложили на операционный стол, приковав руки наручниками, а тело и ноги намертво привязав к столу, пришел какой-то доктор. Осмотрев меня, он о чем-то долго спорил с мачехой, кажется на японском, я плохо его понимал. Потом видимо договорившись он приступил к работе. Разрезал на мне штаны вколол что-то в районе паха и приступил к операции. Мама прикованная к стулу и с кляпом во рту билась и рыдала, в какой-то момент она потеряла сознание. Врач, если его можно так назвать, закончив с процедурами, сказал на корявом китайском, что я выживу. Мачеха ликовала, она получила то, за чем приехала. Мама подписала бумаги, а мне сделали вазэктомию, и лишили возможности хоть когда-нибудь иметь своих детей.

— Даниэль, любимый, остановись, — Оля почти рыдала на взрыт, — я ничего не хочу больше слышать.

Он замер, — «Неужели я испугал своим рассказом Олю? Ей наверное не захочется после всего услышанного и видеть меня!»

— Когда прилетает твоя мачеха? — сквозь слезы спросила она, — я хочу сама лично ее придушить!

— Олюшка, — с шумом и облегчением выдохнул Дэни, он понял, что она не оттолкнет его, даже после услышанного. Поэтому держа ее в объятьях, он продолжил свой рассказ, — мачеха все время мне повторяла, что я не имею права быть счастливым, и не имею права на детей и семью. Что она сделает все что угодно, но не допустит этого. И в подтверждение своей угрозы, она порезала лицо моей мамы, и ушла, оставив меня привязанным и прикованным к операционному столу, а маму истекающею кровью и без сознания. Я пытался освободится, но ничего не получалось, в какой-то момент, я из последних сил рванул руку в наручниках, и он наконец поддался, и сломался. Из-за этого я все время ношу часы на широком браслете, чтобы закрыть и не показывать никому этот уродливый шрам, и не вспоминать самому, глядя на него, о тех моментах.

— Когда будешь готов, ты покажешь его мне? — слегка отстранившись и заглянув в любимые глаза спросила Оля.

— Потом, но не сейчас, — уклончиво ответил Даниэль, он не хотел сейчас пугать ее еще больше, и не хотел смотреть на него сам. Оля кивнула и обняла его еще крепче, теперь она его утешала, как ребенка, поглаживая медленно и ласково по спине, и Дэни продолжил свою исповедь, — кое-как освободив вторую руку и связанное тело, я кинулся к маме, она была все еще без сознания. Взвалив ее на плечи, я вышел с ней на улицу. Шел дождь. Район мне не был знаком, но вдалеке я услышал шум шоссе и не разбирая дороги пошел по направлению к нему. Спустя какое-то время я смог туда добраться с мамой, и нам очень повезло, потому-что именно в этот момент проезжала пожарная машина, они нас подобрали и доставили в больницу. Там мне оказали первую помощь, и оставили под наблюдением врачей. Но вот с мамой все было гораздо хуже. Оказалось, что у нее был не просто обморок, а микроинсульт, плюс она сильно промокла под дождем и к этому добавилась еще и пневмония. Врачи долго боролись за ее жизнь, но спустя три дня, так и не придя в сознание она скончалась. Все это время рядом со мной была ее подруга, мама моего друга Яни, только потом на похоронах, я впервые увидел дедушку Ченя. Как оказалось, та пара, что растила ее и погибла в автокатастрофе, были не ее настоящими родителями, это дедушка Чень отдал им мою маму на воспитание, чтобы никто не мог на него повлиять через дочь, и чтобы она росла без тени Триады. В то время он еще был главой одной из ячеек Триады. Его ребята быстро нашли всех, кто нас держал в плену, даже того доктора нелегала, но до мачехи он так и не смогли добраться. Так и не смерившись с потерей единственной дочки, он ушел от дел. Я так и не смерившись с потерей мамы, отвергал его помощь и участие. Но он пошел обходными путями, и делал все руками мамы моего друга, а она боясь его, всегда уступала, тем более это всегда было только мне на пользу. Дедушка нашел лучших врачей и спустя какое-то время, год или два, когда я хоть немного пришел в себя, и смог опять посещать больницы, меня опять прооперировали. Сделав обратную вазэктомию, врач высказал не утешительный диагноз, что в будущем, я вряд ли смогу иметь детей, так как этот коновал, что-то там повредил, плюс подключилась вторичная инфекция, которую долгое время никто не лечил. Как я услышал из обрывков его объяснений маме Яни, всего 1 шанс из многих-многих тысяч, что я когда-нибудь смогу зачать своего ребенка. Но меня это в то время не особо волновало, да в и дальнейшем тоже. Перенеся столько всего от той полоумной женщины, я не планировал создавать семью, тем более куда бы я не переезжал жить из-за учебы, а потом и работы, меняя телефоны, она всегда меня находила, и всегда мне напоминала о себе, присылая сообщения — «Ты не можешь иметь семью! Ты не можешь быть счастлив!», — примерно такие. И это случалось каждый раз, как только я хоть словом перекидывался с какой-то девушкой. Так я выстроил стену и преграды, не только внешние, но и внутренние, что я не с кем не могу заводить семью, и что я не с кем не могу быть счастлив.

— Но потом я встретил тебя, — он отклонился и заглянул в заплаканные глаза любимой, — и ты своим жизнерадостным характером и таким милым непосредственным поведением, всего за один день, разрушила все стены и преграды. Я очень боялся, но не смог устоять, как не старался. Меня тянуло и влекло к тебе. И там на Хайнане, рядом с тобой я начал мечтать и хотеть большего. Но той ночью, в отеле, она позвонила в номер, когда ты уснула. Пригрозила, что сделает с тобой все тоже самое, что и с мамой, если я не отступлю. И я испугался…. В тот момент, я почувствовал себя опять тем ребенком, в том заброшенном подвале, и не найдя более подходящего выхода, просто сбежал. Спустя какое-то время, успокоившись и придя в себя, я понял, насколько это было глупо. Ведь я уже не тот бессильный ребенок, которого она легко может запугать, но было уже поздно, я улетел с Хайнаня, и не мог вернуться. Ринувшись в работу с головой, я за месяц загонял весь офис, даже Яни и Мишаня от меня устали. В какой-то из дней мы втроем выпивали после работы, и мне пришло сообщение со ссылкой на фото с нашей экскурсии, я решил еще раз, хоть раз, окунуться в те теплые воспоминания, открыл ее и увидел наше совместное фото, там в горах. На этом фото на меня смотрел совсем другой человек, я почти не узнавал себя. На фото рядом с тобой я улыбался, и не дежурной улыбкой, а ярко и тепло, даже глаза были другого цвета, и тоже улыбались. На глазах у друзей, я изменился в лице, они от недоумения и переживания отобрали у меня телефон, и тоже увидели снимок. Тогда я и узнал, что Мин Хо тебя знает, что ты лучшая подруга его жены. Что ты хорошая и смелая, а еще очень добрая, и если я постараюсь, то ты меня обязательно простишь. Знаешь, как он меня с Яни ругали за то трусливое бегство, от удара в челюсть, чтобы привести меня в чувство, меня спасло только одно. Хочешь знать, что это?

— Да, — тихо сказала Оля, хлюпая носом.

— Я признался, что очень хочу все исправить, — покаялся Даниэль, — и что хочу опять так улыбаться, как на этом фото. И потом все завертелось. Приняв решение, что я не смогу прожить всю жизнь без тебя, я начал искать решение, и оно нашлось. Яни принес мне доклад про ту девочку, что ты спасла от утопления, и я решил, что это мой шанс, нужно оформить наш брак, а потом тебя переубедить, что я дурак, и чтобы ты меня простила. Потом, как еще одно везение и шанс, мне пришло приглашение от твоего шефа, и я вел долгие переговоры, пока мы сошлись на условиях. И потом закончив все с делами я прилетел во Владивосток, с намерением удивить тебя на работе своим появление. Но ты была в аэропорту, и это был еще один шанс, данный мне кем-то свыше, чтобы я все исправил.

— И у тебя получилось Даниэль Ли, — сказала Лёля, заглянув в любимые глаза, — ты использовал каждый шанс, который тебе предоставили, чтобы переубедить меня и стать счастливым.

Они бы и дальше вели свой разговор, но в палату без приглашение и стука вошел секретарь Ян, и с неподдельным удивлением и интересом посмотрел на обоих.