— Смотрите, здесь очень остроумный способ… — тараторил алхимик, размахивая у меня перед лицом двумя листами сразу.

Я пропустила объяснения и выхватила правый, на котором вихляющий почерк Нила складывался в расшифровку.

Тридцать человек. Десять дальний, двадцать ближний.

На каждого: 40 лилий и сверх того, что возьмёт.

Клятвы забывают, наше имя помнят.

— Эм… Вы уверены, что всё правильно перевели?

— Разумеется, — кажется, этот вопрос слегка его обидел. — Смотрите, всё же очевидно… Десять дальний, двадцать ближний — это про оружие. Скажем, десять лучников и двадцать мечников. Или арбалетчиков и молотобойцев. Или…

— А что за лилии?

— В некоторых кругах так до сих пор называют золотые монеты. Их раньше чеканили с геральдической лилией на реверсе, до того, как Мартинель Разоритель…

— Давайте лекцию по истории отложим, хорошо? — попросила я, видя, что он намерен посвятить меня во всю историю монетной чеканки до наших дней. — А последнее? Про клятвы. На угрозу похоже.

Нил поскрёб подбородок. Я только теперь заметила, что у него отросла щетина, в прошлый раз её не было. Приступ запоздалой благодарности прошёл, как только он сказал:

— Надо у Миранды спросить.

Я дождалась, когда он повернётся спиной и только тогда закатила глаза.

Миранда дожидаться не стала.

Она недовольно цокнула, когда Нил сунул ей листок, но всё-таки посмотрела. И немного изменилась в лице:

— Это девиз банды Ленни Четыре пальца, Волков Приречья. По этим кончелыгам давно виселица плачет, хуже отребья просто нет. — Девушка едва не плюнула. — Убери это от меня.

То, что для неё было хуже дохлого червя в тарелке, для меня обернулось настоящим золотом. В двух других письмах был всё тот же девиз. А ещё договорённости о месте встречи, имя связного и множество других косвенных свидетельств того, что отец нанял бандитов, чтобы устроить покушение.

Я выпросила у Нила папку из твёрдой кожи и убрала бумаги. Стол вдруг поплыл в сторону, я схватилась за край, чтобы не упасть. Поспать бы. Ушибленное колено болело при каждом шаге — наверняка там уже налился огромный синяк. Или шишка. Больнючая такая шишка. Мысль о том, что опять придётся сесть на лошадь, вызывала отвращение. Соберись, размазня, подумала я неприязненно. Ты стрелу в живот пережила, планка слишком высокая, чтобы расклеиваться из-за отбитой о седло задницы.