– Я абсолютно уверен только в двух вещах. В том, что однажды я родился, и в том, что когда-нибудь я непременно умру. Все остальное вызывает у меня сомнение.

– Я бы хотел вернуться к вопросу об эволюционной избыточности, – обратился к Орсону Брейгель.

Англичанин закатил глаза и задумчиво посмотрел на потолок.

– Дались тебе эти единороги, Ян?..

– Речь не о единорогах, – заверил ученого Брейгель.

– О чем же тогда?

– Вот, скажем, если я беру себе самый тяжелый рюкзак – это тоже бессознательное проявление избыточности?

– Это проявление твоего мачизма.

– Пусть так, – не стал спорить Брейгель, поскольку дело было не в названии. – Но если рядом нет женщин? Кому я демонстрирую эту самую избыточность?

– Всем нам, – взглядом обвел присутствующих Орсон. – Любого из нас ты подсознательно воспринимаешь, как потенциального конкурента.

– Конкурента в чем?

– Да в чем угодно! Мы можем не поделить еду, самок, место под солнцем, в конце-то концов!.. С точки зрения дикого зверя, живущего в каждом из нас, мы всех представителей своего вида воспринимаем как потенциальных противников, а всех представителей иных видов – как хищников или жертв. Мы можем заключать союзы друг с другом для того, чтобы повысить нашу общую конкурентоспособность, но лишь до тех пор, пока это соответствует нашим общим интересам. Точно так же и единороги собираются в табуны, потому что вместе им легче выжить. Если бы нас сегодня пытались растоптать пять или даже десять единорогов, мы, скорее всего, просто расстреляли бы их из своего оружия. И Штраусс со своими людьми тоже не отказался бы нам в этом помочь. С огромным табуном такой вариант уже не проходит.

– Это чем-то похоже на Игру «серых», – заметил Камохин. – В ней, как и в жизни, нет правил. Каждый сам выбирает, как ему поступить в той или иной ситуации. Сделанный ход отыграть назад уже нельзя. Все играют против всех, но кто-то объединяется для общей игры. И самое главное – в Игре нет смысла.

– Да, пожалуй, – подумав, согласился Орсон. – В этом действительно что-то есть.

– Зачем играть в игру, в которой нет смысла? – недоумевающе пожал плечами Зунн.

– Перед тем как вы родились, кто-нибудь спрашивал вас, хотите ли вы появиться на свет?

– Вы хотите сказать, что наша жизнь – это только игра?

– А вы находите в ней смысл?

– Ну, об этом можно долго рассуждать…

– Вот именно! Любые рассуждения – это поиски смысла.