Андрей Михайлович вышел, я за ним. Он направился к своему дому, который и тогда стоял на этом месте, а я взглянул на очень чистенький и ухоженный дом, где когда-то жили Карцев и Марина. Было видно, что он как раз из тех времен, в отличие от дома Марины Алексеевны. Открыл багажник машины, чтобы достать папку с нужными бумагами. Оглянулся. Соседские глаза никуда не делись, а вот одна старушка, стоящая как раз близ дома Андрея и Марины, слишком уж внимательно смотрела, буквально изучая каков же я есть. Потом она перекрестилась сама и перекрестила меня. Ее я точно не вспомнил, но предположил, что это одна из девчушек - подружек Игнасика в детстве.
Взглянул я и на поле, где Карцев в 1941 году строил замаскированную стоянку для моего вертолета и где мы все строили легкую форитфикацию для боя. Ни того, ни другого уже не было, все разобрали за ненадобностью и чтобы не мешало. Поле теперь было ровным, а дорога вдоль леса - заасфальтирована. В России в глухую деревеньку в лучшем случае она была бы разровнена грейдером, но тут Белоруссия, практически другой мир. Вот уважаю я Бацьку! Ох, уважаю! Впрочем, ему проще, чем нашему Путину - территории меньше и народу тоже. Но для глав российских регионов Бацька явно наилучший пример, как надо обустраивать жизнь людям.
Вернулся в дом. В доме местные женщины сидели рядом и молчали. И плакали. А Оля сидела возле деда Игната, рассматривала его лицо, гладила по руке и тоже плакала. Никаких слов им никому сейчас было не надо, все слова будут позже. Сейчас же - встреча и только она. Такая, как есть. Вошел Андрей Михайлович. Подошел к столу, освободил немного места и положил на него свои бланки подписок. Я положил рядом свои. Исаев взял принесенные мной, вдумчиво прочел. Потом кивнул и произнес:
- Сейчас мы все, за исключением Виталия Александровича и Ольги Александровны, дадим подписку о неразглашении той информации, которую от них узнаем. Это надо сделать обязательно и обязательно надо понимать, что за разглашение можно угодить, как минимум, в тюрьму. И тебя, Марина, это касается в первую очередь. Потому что ты в деревне болтушка известная.
- А калі мяне спытаюць?
- Так и говори, что они внуки тех самых Виталия и Ольги. Живут в Петербурге. Оба военные. Приехали навестить места где жили и воевали их дедушка и бабушка. Больше ничего не знаешь. Поняла?
- Зразумець...
- Виталина, Дед Игнат - вы тоже самое говорите.
Те согласно покивали головами. Андрей Михайлович раздал всем подписки. Предложил прежде всем прочитать их, а потом уже подписывать. Марина Алексеевна и Виталина Михайловна почитали и по-очереди подписались. Дед Игнат и Андрей Михайлович подписали не читая. Я попросил Исаева отойти в сторонку.
- Паспортные данные надо вписывать.
- Завтра впишу своих. Мои-то там уже есть. С остальными не беспокойтесь, все сделаю как надо.
- Хорошо...
- А теперь за стол!
И стол был по-деревенски богатым! Я помню какой тогда в 1941 году собрала Марина Леонардовна. Объеденье неописуемое! Но сейчас был не хуже. Причем, тогда не было тех продуктов, что сегодня продаются в любой лавке, но тот стол поражал даже не столько богатством, сколько изысканностью [2]. Любой хозяин любого ресторана был бы счастлив заполучить Марину Леонардовну на работу в свое заведение шефом. Впрочем, Марина Алексеевна расстаралась не хуже, но ей, напомню, с продуктами было проще. Единственно - спиртное я выставил наше и предложил мужчинам привезенный с собой хороший дагестанский коньяк КВВК, а женщинам легкое итальянское вино. И если женщины вину поудивлялись, то ни Андрея Михайловича, ни деда Игната удивить таким напитком было нельзя. Первый и так покупает разное, а уж дед в командировах в разных странах чего только не перепробовал. И потекла неспешная беседа.
Правда нам с Олей рассказывать особенно было нечего - мы покинули эти места пару месяцев назад, если брать относительно нас с ней. Но детали того боя у озера Кемонт рассказали. Все это еще было свежо в нашей памяти. Про гибель Марины, про то, как хоронили ее в келье возле Камня и ее же исчезновение. Про убитого Камнем преследователя Гашинского. Про последние минуты, когда мы видели Карцева, Исаева и Забродина. Упомянул я и про его ранение в руку. На что Марина Алексеевна сказала, что дедушка часто жаловался на ноющую боль в том месте куда попала пуля. А Оля рассказала, как она привыкала и училась жить в нашем времени - столько всего для нее было нового и необычного. Ну и забавные случаи связанные с этим. Хохот стоял безудержный!