– Знаешь… я тут подумал, мальчишка этот, Данилка, подумает, что забыл я его. Не показываюсь, – он взглянул ей в лицо, понимает ли его сестра, дело ведь серьёзное. – Разуверится пацан в людях…

– Да. А парню и так досталось. – Надежда пыталась сообразить, как избавить Яна от этого беспокойства; что-то всегда можно придумать.

– Может, Настасья не откажется к нему съездить?

Ян называл её подругу исключительно Настасьей, говорил, что так вкуснее, и имя звучит, как сладкая конфетка во рту.

– Голова! – произнесла уважительно.– Конечно, она съездит, ты же знаешь Настю.

Он знал. Да что там знал, он уже давно держал её в своём сердце…

Надежда обрадовалась так быстро нашедшемуся выходу из положения.

– Всё, убегаю, ещё куча дел перед отъездом, – натягивая перчатки, она склонилась над его головой, чмокнула в макушку.

– Давай!

Звук захлопнувшейся двери почему-то навеял грусть. А ещё это слово – убегаю, он ненавидел его… Он и это слово – давно не вместе, не по пути ему с этим ненужным словом… Отгоняя печальные мысли, Ян устроился за столом, хватит прохлаждаться, пора за работу.

Он протянул руку к деревянному человечку, лежащему поодаль. Девушка в красном платье, с симпатичным, улыбающимся личиком, казалось, она сейчас оживет и скажет что-нибудь хорошее, доброе, весёлое. Эта фигурка – лучшее, что сделал Ян. Он подарит её Настасье, самой замечательной девушке, которую он знал, которая стала для него целым миром, светлым и таинственным, а ещё крепким вином, которое пьянит и радует. Она его вера, его надежда, его любовь, его мысли и мечты. Но ни взглядом, ни словом Ян не выдаст себя. Как можно, кто он, и кто она… Пусть живёт спокойно, милая девушка Настасья, он никогда не потревожит её дурацкими любовными признаньями.

* * *

«Да что за день такой!» – рассерженный, Евгений швырнул телефон на стол.

Только что позвонил новый клиент и отказался от его услуг. Чёрт! А он уже врубился в дело, в эту непростую ситуацию… Тратил время, шевелил извилинами. Уже загорелся, охваченный азартом, набросал план действий. Уже видел победу впереди. Хоть договор ещё не был заключён, он, дурачок, побежал впереди паровоза. Впредь будет умнее. Всё же жаль, дело обещает быть таким громким…

В последнее время ничто не радовало Женьку. На работе подозрительное затишье, и он не знал, куда себя деть. Даже новая квартира, куда он раньше заходил с трепетом и радостью, не радовала. Совсем недавно он гладил стены в гостиной, потому что хороши, трогал диван с такой чудесной мягкой обивкой. А теперь так пусто там без Ани, так холодно. Скучал он без неё, без её искрящихся глаз и нежных рук, умеющих быть ласковыми, без тёплого девичьего тела рядом, в постели. Подумал о ней – и волна возбуждения разлилась внутри, звезды страсти вспыхнули в крови, сумасшедшие, они накапливались, требуя выхода…

Евгений вышел в коридор, налил себе кофе из кофемашины и, прислонившись к стене, сделал глоток. Чёрный, как чёрт, горячий, как ад, этот напиток немного поднимет ему настроение.

Хотя завтра всё изменится. Она прилетает. Ура! Наконец-то Болгария отпустила его девушку. Завтра… давай уж, наступай, он ждёт-не дождётся свою милую подругу.

И завтра наступило, застав Женьку в аэропорту Домодедово. Молодой человек, стоя у ограждения, жадно вглядывался в лица выходящих из зоны прилёта людей. Всё не те, не те…Наконец-то мелькнуло её родное лицо. Чёрная курточка ладно облегает фигуру. Она… Идёт королевской поступью, поступью танцовщицы. В руках цветы, ого, какой букет! Намёк на большие чувства. А он, недотёпа, не догадался купить цветы, какая досада, какой непростительный прокол!

Анна махнула ему рукой, улыбнулась, и досада прошла. Она любит его, такого, какой есть, со всеми недостатками и недотёпистостью. Не может не любить? Вдруг страшная мысль пронзила его мозг. А если разлюбила? Если кто-то там, с шикарными букетами, задурил ей голову? Да такого просто не может быть! Вот она подходит к нему, такая же, как прежде, так же сияют её глаза цвета грозового неба…

И у Ани сердце ёкнуло, когда она встретилась с Женькой глазами, тот облегчённо выдохнул, вычислив её взглядом. Засветился, просиял. Какой он всё же родной, неидеальный, но настоящий. Её это человек, её роман, её сказка, и по-другому быть не может.