Настроение было так себе. Вот придешь куда и непременно убивать приходится. Рок какой-то, откровенно малоприятный. С другой стороны, тело вполне слушается, руки профессию помнят, что немного успокаивает. И никто этих селян набегать не заставлял: видите, что девушка болеет, нехорошо ей, так обойдите сторонкой.
Фляга внезапно нащупалась в незавязанном мешке. Отличная круглая баклага в нарядном чехле. Да фиг с ним, с чехлом, главное – булькает едва ли не половина. Катрин немедля бросила мешок и, присев на корточки, с чувством попила.
Утолив жажду (мерзкий привкус все равно остался), трофейщица подошла к праведно и неправедно павшим. Вот так оно и бывает: геройски сражались или практично охотились за материальными ценностями, а лежат рядом. Лошадь так и вообще кругом невинная. Какая гадость эта война.
Кавалеристы и мародеры согласно молчали, человечек со снесенной челюстью возможно еще был жив (кровь булькала), но возражать тоже не спешил. Катрин вздохнула и вернулась к шмоткам. Взять пару шаровар для одевания в рабочие моменты. Вот, маму их, что ж такие яркие? Впрочем, у этих алых штанов качество отменное, да и синие недурны. Покойников нужно не забыть от денег освободить, им-то уже без надобности. Трофейщица вывернула селянский мешок: обувь, пистолеты, трубки, а это…
Характерно выгнутые ножны, прячущие клинок длиной с локоть.
У болезненной девушки к непорядкам с головой и ядовитым привкусам в горле прибавилось сильное сердцебиение. Ятаган! Непонятно почему, но просто невыносимо потянуло к оружию. Ладонь осторожно обхватила отделанную костью рукоять ятагана. «Обратно-выгнутый», тускло сияющий, острый как бритва клинок… Да, самое оно!
Катрин успела изъять у мертвецов золотые монеты, стянуть сапоги пристойного размера и износа, но тут донесся шум и стук копыт, пришлось хватать узел с уже награбленным, обувку и удирать в тень пирамиды. Девушка, бормоча ругательства, запрыгнула на ступени и, пригибаясь, полезла повыше.
Затаившись в тени ступень-уступов, наблюдала, как пронесся отряд всадников – на этот раз с факелами – игра трепещущих теней эффектно осветила подножье, стены малых пирамид-спутников. Кто такие пронеслись, понять не удалось, да и фиг с ним – проехали и проехали. Катрин села и осмотрелась. С пустыни несло странной смесью остатков дневного жара и ночной прохладой. С другой стороны порой нагоняло дым и вонь пороха. Этакие противоречивые здесь атмосферы – просто мечта туриста.
Впрочем, и без всяких шуточек алые сполохи на речной воде приковывали взгляд. На Ниле пылали суда. Казалось, их сотни – языки пламени взметнулись на десятки метров, зрелище было жутковатым, но зачаровывающим.
Из темноты донесся барабанный бой – видимо, шло полковое перестроение. Блики от горящих судов сдвигались по течению.
Воюют люди, все при деле. А тут сиди как контуженная, пытайся мыслишки в кучку собрать. Несмотря на определенные успехи в области мародерства, ситуация оставалась паршивой. Ответов на вопросы «что? как? зачем?» пока не предвиделось. Понятно, что отрава вышибает мозг не столь откровенно как шестопер, но от этого не особо легче.
Что ты здесь делаешь? Куда идти? Где цель и где дом? А если ли он у тебя вообще, тот дом? Да что ж такое произошло?!
Разгадка болталась где-то рядом, разум и память напряглись, заскулили от непомерного усилия… Не получалось. Яд… Но почему яд? Тот доктор со странной кличкой отравил? Зачем? Нет, это не разгадка, а так, намек о ни о чем.
У берега громыхнуло орудие, потом второе – эхом отозвались на грубые звуки грани пирамид. Добивают у реки кого-то. Вот блеснули штыки: выдвигается плотная масса. Трудности маневрирования: каре, батальонные колонны и прочее. Битва у Пирамид – известное мероприятие, читала же когда-то. Вот эту военную ерунду психанутая память выдавала «на гора» охотно и без особого труда.
Здесь все началось утром и без особой спешки. Головной шла дивизия Дезе, ее прикрывали колонны дивизий Дебуа, Репье и двух других генералов. (Фамилии тех не вспоминались, ну и фиг с ними). Головная колонна французов прошла вне досягаемости укрепленного лагеря каирских ополченцев. Артиллерии у египтян имелось порядком, но вся на морских лафетах, оперативно передвигать батареи практически невозможно. Маневрируя без стрельбы, французы вышли на линию намеченного удара. Главнокомандующий противостоящей стороны Мурад-бей осознал смысл маневра и немедля попытался расстроить планы французов. Лихой атакой мамлюкской кавалерии удалось отсечь две колонны европейцев. Но головные наполеоновские дивизии уже перестроились в каре. Генералы, прикрывающие Дезе и Дюбуа, тоже успели среагировать, убрать кавалерию внутрь строя, оставив артиллерию на флангах. Команда пушкам «на картечь!» выполнена, плюс пальба ружейными залпами. Славные мамлюки оказались под огнем практически со всех сторон. Фланговая дивизия французов продвинулась вперед, отрезав противника от реки, и добавила египтянам артиллерийским огнем с тыла. Храбрецы Мурад-бея упорно атаковали и порой прорывали строй каре. Но прорывы, иной раз сквозные, имели хаотичный характер и решительного успеха не принесли. Картечь и порядок против бесстрашной анархии, все славно и бессмысленно…
Примерно через час растрепанная кавалерия мамлюков вышла из-под огня. Часть всадников пыталась прорваться в Гизу, была остановлена, попыталась опереться об укрепленный лагерь, но там тоже не срослось. Отход через Нил превратился в катастрофу – тонули как котята. Арабская пехота и ополчение спешно вышли из боя, на лодках и пехом использовали знаменитую тактику «ухода малыми группами». Бедуинские племена, теоретически держащие левый фланг Мурад-бея, скрылись в пустыне еще раньше.
Мурад-бей еще атаковал, надеясь прорваться к своим укреплениям. Но это была уже безнадега – отчаянные атаки были отбиты. К ночи измотанные мамлюки отошли. Мурад-бей приказал поджечь египетский флот…
Вспоминалось до отвращения легко. Всплывали абсолютно ненужные подробности возможных вариантов маневрирования, организованного отхода обороняющихся к укрепленному лагерю у Эмбаба, неиспользованные направления действенных контрударов. Автор той монографии искренне увлекался темой, писал живо. Но на кой черт эти детали нужны сидящей на пирамиде больной девице? Война эта сугубо ненужная, а нахождение несчастной девушки в данной точке времени и пространства, как ненужно, так и вообще необъяснимо.
Катрин примерила сапоги (удовлетворительно, но как водится, разносить требуется), допивала воду и вяло размышляла над причинами войн. Вот здесь – что этот бродячий Наполеон вообще у пирамид забыл? Жутко же далеко от французской революции и прочих европейских игр. Нет, понятно, так оно и случается: политические интересы, неумолимость развития прогресса, регресса, политеса. Об этом очень умно объясняется в учебниках, исследованиях и теориях. А попробуй доскрестись до первопричины… Вот Гомер, тот понимал вопиющее несоответствие и объяснял причины чуть наивно, но изящно. Жила-была Прекрасная Елена, ну о-очень прекрасная, из-за нее боги и люди вдрызг переругались, а потом и передрались. Недурное ведь объяснение? Может, так и со всей историей: поскребешь, а там в истоке, или чувство систематической фрустрации на сексуально-импотентной почве, что патентованным историкам отмечать сугубо обидно по глубоко личным причинам и посему принципиально замалчивается, или отыскивается в роли детонатора некая прелестная Медея-Анна-Прасковья-Маргарита, и уже как следствие идет глобальный выброс военно-политического тестостерона. Чем не теория? Женских имен много, детонируют они непрерывно, бывают такие красивые имена, что…
О политическом тестостероне Катрин мгновенно забыла. Вскочив, балансировала на краю уступа, смотрела в темноту, в голове ревел тайфун чувств и мыслей, все кружилось, билось под сводом тесного черепа… и раскладывалось по местам.