Свет гас, зажигались тревожные лампы, а я шла по коридору, где больше не было силовых переборок — с чего им быть без реактора? Я шла, держась за стремительно холодеющую стену, потом что-то ударило в борт, и меня бросило на палубу… Очнулась я в спасательном боте.
Мой стартовый бонус.
Мой корабль.
С коротким лязгом я выстрелила себя из того, что считала смыслом жизни. Плеснула диафрагма иллюминатора, и стало видно кульминацию — надо, Алекса, смотри. Можно жить и когда твою суть перетирают астероиды, когда вокруг все реже лопаются перегретые лазерами осколки, когда в тишине тебе так больно, что и не передать. Хочется, чтобы скрежетал металл, чавкала органика, чтобы корабль умирал с натужным скрипом, чтобы комкался, как бумажка — бумажка и та хоть шуршит. Шуршит — значит, протестует.
А здесь — только гул крови в мозгах и в горле.
Я отвернулась, набрала активацию стелс-поля капсулы и развернула крылья-поглотители. Для пассивной болтанки у меня недели на две ресурсов, а если сдаться экипажу «Тени» — то ровно до того, как опознают. Потом…
Стоять, не будем вообще думать о «потом». Его пока нет, а возможно, — и вовсе нет.
Первое: я в разрушенной системе в полностью оснащенном спасательном боте. Второе: у меня дико болит голова, и рассуждать здраво не смогу. Третье: плевать на остальное. Голова взрывалась, в ней все никак не мог догореть мой фрегат, все кровоточила рана, оставленная погибшей Астрид. Все же дурацкая была мысль: назвать виртуальный интеллект корабля именем мамы.
Я подтащила колени к груди и уставилась в голографическую панель управления. Где-то неподалеку ходит сверхдредноут — хилые пассивные градары до него не добивают, а щупать слишком уж рьяно не хочется. Где-то еще ближе — непонятный фрегат, и вот уж этот до меня доберется быстрее.
И это странно.
А если разобраться, — то очень странно. Я вызвала в памяти последние секунды сражения. Голову раскололо болью, но зато там появились векторные данные стрельбы, и получалось, что это я попадала под «охвостье» массированного обстрела, а «Тень» стремилась уничтожить как раз странную посудину.
Я застонала: ну что ж я за дура, а? Появление на хвосте какой-то новой гончей, пусть даже прототипа, еще можно объяснить — капитаны инквизиции не каждый день сбегают — но вот чтобы за мной отправился сам Его Меч? Хах, да ладно. Тогда получается, что «Тиморифор» погиб случайно, из-за какого-то ублюдка, который додумался поссориться с Первым Гражданином или его канцлером. Какой-то шпион-дипломат-предатель-тройной агент? Или просто сволочь?
Однозначно, сволочь.
Я потерла висок, за которым буянила боль. Нет, ну как так бывает? За годы и годы службы я ни разу не видела воочию сверхдредноут Его Меча, по ошибке под огонь попала всего раз, но стоило мне уйти, как космос показал зубы. Наверное, карма — хоть я в нее и не верю. С другой стороны, может, это карма именно потому, что я в нее не верю. Я подползла к панели и активировала меню. Надо что-то делать, иначе можно сдуреть от мыслей о том, как несправедлива эта вселенная. Попробовать найти себе новую, что ли.
Обшивку что-то царапнуло по касательной. Я скосила взгляд на детекторы массы: вокруг бродили крупные обломки, но основная их часть уже улетела дальше. Вяло вращающиеся глыбы железа расстраивающе действовали на градары, градары дурели и быстро меняли картинку, однако кое-что любопытное там все-таки обнаружилось. В полукилометре среди каши из мелких астероидов ритмично пульсировала слабая точка, настолько слабая, что если бы не ровный ритм, я бы и внимания не обратила.