Облаков стало еще больше. Лишь изредка в просветах мелькал узенький серпик луны или появлялось несколько звездочек. В воцарившейся тьме практически невозможно было разглядеть два небольших кораблика, беззвучно скользивших между небольшими волнами. Не то очень большие лодки, не то суденышки, которые позднее назовут катерами. Одномачтовые, борта едва возвышаются над водой от принятого в трюм и наваленного на палубы груза, старые…

Команды подавались шепотом. На каждом из суденышек был минимум матросов. С парусами работать особо не надо, лишь по минимуму, весел не имелось, пушек – тоже. За исключением установленных на носу небольших картечниц. Так, небольшая забава, а не серьезное орудие. Шесть скрепленных воедино стволов, заранее заряженных с казенной части, соединенной таким образом, что пороховая затравка одна на всех и лишь дальше расходится на шесть частей.

Морякам приходилось нелегко. Да, заметить их трудно, но и они тоже далеко рассмотреть что-либо не могли. Курсы были рассчитаны заранее, а шкипера опытные во всяких делах. Иначе вполне возможно, что проплыли бы мимо цели.

– Огонек, – тихо выдохнул впередсмотрящий на одном из корабликов.

Слова передали на корму, где изваянием возле руля застыл Ширяев.

– Вижу, – так же тихо ответил Григорий. – Ну что, с Богом!

Оставалось молиться, что проступавший темной массой корабль был именно тот, который выбран в качестве жертвы.

Волнение Ширяев испытывал, а особого страха – нет. Неизбежный выброс адреналина в кровь был по-своему приятен. В данный момент Григорий особо ощущал, что он не кто-нибудь, а мужчина. Да еще выполняющий настоящую мужскую работу. Словно в уже старые, но добрые времена в далеких отсюда морях.

Справа, где двигался брандер Сорокина, вдруг грянул выстрел, и сразу поднялась суматоха. Сон моряка – некрепкий сон. Море учит никогда не расслабляться. Если ты, разумеется, не в гавани.

Поздно. Темный борт чужого корабля надвигался с неотвратимостью пришедших в мир перемен. Но какой же он высокий, намного выше уже знакомых европейских кораблей. Там тоже забегали, замельтешили, загорелось несколько фонарей, а затем раздался ружейный выстрел.

Куда ушла пуля, Ширяев не слышал. Он торопливо крутанул руль, выравнивая корабли. Сейчас! С носа коротко пробарабанила картечница. Ее стволы были задраны кверху, а стоявший за ней Пьер неплохо знал свое дело. С палубы турка послышались крики боли.

Касание. Командовать не требовалось. Матросы были сплошь добровольцами из числа тех, кто прошел соответствующую подготовку, и крючья глубоко вошли в чужой борт, намертво соединяя суденышко с большим кораблем.

Неподалеку победно вспыхнуло пламя. Оно не разогнало ночь, но осветило застывшую эскадру и придало картине зловещий оттенок.

– В шлюпку! – теперь Ширяев наконец-то схватил револьверное ружье. До того не имелось времени даже для одиночного выстрела.

Разумеется, о точности стрельбы не шло речи. Зато три пули подряд мгновенно заставили турок отпрянуть от борта. Кое-кто из команды тоже сделал по несколько выстрелов в качестве прощального дара. Но народ был хладнокровный, особо никто не увлекался. Задачи захватить линкор не было. А к гуриям большинство экипажа отправится и так.

Восемь человек торопливо прошмыгнули мимо Ширяева. Шлюпка заранее болталась за кормой.

Капитан уходит последним. Даже если корабль временный, и даже если это не корабль в полном смысле, а брандер. Этакая большая плавучая зажигалка.

– А хрен вам! – Ширяев торопливо подпалил запалы.

Он еще выждал несколько секунд, чтобы убедиться, что огонь весело и надежно побежал к открытому трюму.