Дмитрий чуть не подпрыгнул от радости. Он знал ответ на этот вопрос! Еще до появления Саши ему однажды весь вечер пришлось за квартой пива слушать ученого немца, кое-как говорящего по-русски. И сейчас, когда эти знания сына боярского легли на общий уровень человека будущего, он не только пояснил, какой объем воды нужен, но и как и почему.

Ответ был и отрицательным, и положительным. С одной стороны, увеличить производство в такой ситуации невозможно. С другой стороны, изменить можно саму ситуацию. Была бы власть.

Петр сначала слушал с досадой, но потом тема втянула его. Он тоже немного знал о мельничном производстве пороха и поэтому кое-что понимал. И даже напрогнозировал, что в этой местности маловодья происходит постоянно и надо либо менять местность или углублять русло реки. Но это на будущее, а нужно срочно!

– Порох нужен вот так, – Петр провел ребром ладони по горлу, – думай, так и велю.

Дмитрий немного подумал и осторожно предложил:

– Можно постепенно снять запруду частной купеческой мельницы, стоящей выше. Тогда река станет искусственно более глубоководной. На неделю хватит. А там летние дожди пройдут.

– Ага, – задумался Петр, пожалуй, и так можно. – Подожди, – остановил он течение мысли Дмитрия, и заговорил о другом: – ты, молодец, и умен и смел. Немногие из русских способны ответить на этот вопрос. Или даже никто.

Кажется, под Нарвой два раза был ранен?

– Да, государь, но не сильно. Клинками пощекотали, ироды.

– Не сильно – это хорошо! Пощекотали, ха. Болят?

– Побаливают.

Обе раны действительно побаливали. Сначала Бурманн ножом ткнул, потом солдат шведский в рукопашной искоса штыком бок задел. Вроде бы и не серьезно, а приходится останавливать внимание. Ни антибиотиков, ни антисептиков. Лекарства, конечно, были, но слабые. Знал бы, что окажется в ХVI веке – обязательно взял хотя бы пенициллин. А так главная надежда была на собственное здоровье. Лекарь перевяжет рану, наложит шину, даст укрепляющее питье – и все, други, выздоравливайте, коли сможете. А не можете, так не живите. Просто, как крышка у гроба.

– Так, ты мне нужен, – решил Петр, – даю тебе полгода отпускных. Ешь, лечись. Женат? Нет? Не порядок! Женись. Я на тебя виды имею. Чинов наберешься да хорошего достатка. Но работать будешь, как проклятый, обещаю. Возвращайся здоровым. Больным тут будет трудно.

У Дмитрия на языке засвербело сказать о зазнобе, но раз уже решил сегодня молчать, то не стал говорить. Но потом решился:

– У князя Хилкова дщерь есть пресимпатичная, любим мы друг друга.

– Хилковы, – помрачнел царь, – старомосковское паучье гнездо. Каленым железом бы его! Хотя, – он задумался, – может так и надо, разбавлять их кровь.

Петр что-то хотел добавить, но не стал. Лицо его потемнело. Помолчал.

Да, – перешел он к другой теме, – у тебя крестьян сколько? Не голодаешь?

– Мужских душ, государь, три десятка, да еще два в семи деревеньках. Всего двадцать девять дворов.

– Мало. Землица, поди бедная?